Последняя молитва Кассандры

                    АЛЕКСЕЙ ЮР (ЛИСИЧКИУС)

             ПОСЛЕДНЯЯ МОЛИТВА КАССАНДРЫ

                                       Капкан.

   По дворцовой площади ковыляла Локаона. Шаркая  деревянными своими сандаликами, грохоча знаменитой своею клюкой. Не раз этой клюкой царевичу Гектору доставалось по горбушке. Когда он, нарушая устав храма, допоздна засиживался у сестрички своей Кассандры.
   Старая жрица направлялась во дворец.
   Войдя в тронный зал, не утруждая себя приветствиями, уселась в удобное гостевое кресло. Удовлетворённая тем, что застала Гекту и Приама вместе, поинтересовалась.
   - Кассандру беспокоит Парис. Он кажется сейчас в Микенах?
   - В Эфире, - уточнила царица.
   - Гекту тоже беспокоит Парис, - добродушно встрял Приам. Умолк, встретив суровый взгляд Локаоны.
   - Кассандре неспокойно, ей кажется, что Трое угрожает опасность в связи с Парисом. Хорошо бы вам забрать её к себе. Пока что-нибудь не прояснится, девочке лучше быть подальше от алтаря. При такого рода беспокойстве прорицание может её увлечь, затянуть.
   - Что ж ты не привела её с собой? - Заволновалась Гекта.
   - После ночной службы Кассандра отдыхает. Приходите в полдень. И тебе, царь, принимать решение: или оставаться в неведении о будующем Илиона, или  рисковать здоровьем дочери.
   - Что ты себе позволяешь старая!? - Гневно сверкнул глазами Приам. - О безопасности Трои я могу позаботиться.
   Локаона с достоинством выпрямилась.
   - Мы жрицы, как и воины, служим государству. Но тебе, царь, решать. Чем жертвовать во имя Илиона.
   - Хватит вам спорить! - Гекта порывисто поднялась. - Идём Локаона, я заберу царевну сейчас.
   Приам, слегка озадаченный, наблюдал из окна за  удаляющимися женщинами: "Что ещё может натворить этот шалопай Парис? Спалить Эфирскую эфебию? Не раз приходилось улаживать гнусные его выходки. Царевич молод - вот и озорничает. Но с чего бы Кассандре тревожиться о Парисе? Она не любит Париса. Её и в храм-то согласились отдать оттого, что здесь, во дворце он ей проходу не давал. Доводил до слёз гадкими всякими своими вопросами."

   Воспользовавшись отсутствием Локаоны, Кассандра, расположившись у алтаря, прорицала. Унаследовав порывистость Гекты она принебрегла запретом старой жрицы. Беспокойство было столь сильным, что не требовалось долго сосредотачиваться и проговаривать длинные заклинания. С первых мгновений, как в цветном сне, стали возникать сюжеты о похождениях Париса в Эфире. Некоторые проявлялись особенно ярко:
   ...Парис с Малым Аяксом жестоко насилуют известную гетеру из Пилоса...
  ...Науськанный Парисом - Ахиллес, с  наслаждением избивает преподователя эфебии. Знаменитого философа Лисия. Несчастный старик, покалеченный, лежит в луже крови...
   ...Парис и Ахиллес, злорадно ухмыляясь, разглядывают таблички с предписанием царя Агамемнона немедленно покинуть город...
   На этом Кассандре следовало остановиться. Она просмотрела много видений и заглянула на месяц вперёд. Силы её были на исходе. Но не могла она остановиться. Не узнав всего.
   Кассандра продолжала:
   ...Время вечернее. Сказочно богато одетый Ахиллес поднимается в покои царя Агамемнона. Его  сопровождают, и несут ценные подарки, Парис и Малый Аякс. Малый Аякс почему-то переодет в женщину, и лицо его до глаз закрыто чёрным платком...
   ...Разгневанный Агамемнон делает знак удалиться Парису. И остаётся беседовать с Ахиллесом...
   ...Парис выходит из дворца, теперь уже с настоящей женщиной. Лицо её так же прикрыто. Несомненно, это не Малый Аякс...
   ...Парис на корабле, в ночном море. И эта женщина, здесь же, на этом же судне...

   Первое время, Локаона, подстраиваясь под скорую поступь царицы, пыталась поспевать за ней. Но по дороге решили, что дальше Гекта пойдёт одна. А Локаона, уж как-нибудь сама доковыляет, не спеша. Когда старая жрица подходила к храму, навстречу стали попадаться какие-то люди - перепуганные, стремглавнесущиеся. Кто во дворец, кто к храму Зевса. Почуяв неладное, Локаона заспешила...
   Кассандра лежала у алтаря и не подавала признаков жизни. Гекта и маленькая Терсея - послушница, неумело пытались привести её в чувство.
   Отстранив перепуганную царицу, Локаона, всеми известными способами пыталась вернуть царевне дыханье. Но тщётно...
   С грохотом подкатила боевая колесница Приама. И  подхватив как пёрышко старого Сирха, царь ураганом вбежал в зал прорицаний.
   Верховный жрец долго прощупывал пульс, склонившись над остывающим телом. Наконец заговорил:
   - Царевна жива. Но, полное истощение энергии. Кассандра любимица Земли. Надо уложить её в свежевспаханную борозду. Может Солнце и Земля постепенно вернут её к жизни.
  
   Лишь на третью ночь смерть отступила. Кризис миновал. И царевна забылась глубоким сном.
   Впервые за много лет спала она в кровати. Укрытая тёплым одеялом. - В храме жрицы спят на каменных скамьях и укрываться не разрешается. - Как сладко ей   спалось. И какие прекрасные сны ей снились!
   Пробуждение было спокойным и безмятежным. Кассандра лежала на чём-то мягком, укрыта чем-то тёплым, а первое что увидела - ласковые глаза родителей.
   - Сколько времени я болела мама?
   - Три дня доченька. Всё уже позади.
   Облегченно вздохнув, Кассандра расказала о прорицании.
   Растроеная Гекта с надеждой смотрела на Приама. Тот размышлял некоторое время, затем обратился к дочери:
   - Раскажи Кассандра, что это за женщина с которой выходил Парис, может есть в ней что-нибудь примечательное?
   - Я совсем её не разглядела. Она так же как Малый Аякс прикрывала лицо чёрным платком до глаз. Женщины так поступают иногда, жрицы например, когда покидают пределы своего храма. Служительницы Посейдона, в основном.
   В разговор вступила Гекта:
   - Но что делать жрицам во дворце Агамемнона в столь поздний час? И зачем Парису подменять Малого Аякса на какую-то жрицу?
   Запнулась, в смятении взглянула на Приама.
   - Ты о чём это Приам задумался? Неужели ты считаешь...
   Тот невесело продолжил её мысль:
   - Да Гекта, это вполне возможно. Помнишь, как мы потешались с тобой пару лет назад, когда узнали, что ревнивец Агамемнон приказал жене своей красавице на людях прикрывать лицо? С тех пор Елена Прекрасная так всегда и делает.
   Кассандра робко вмешалась:
   - Отец, будущее - оно ведь только записано. Если приложить немало сил и воли, можно поспорить с судьбой. Всё это произойдёт через месяц. Снарядив корабль, ты успеешь помешать Парису.
   - О, не волнуйся. Я уже позаботился. Пока ты болела, я отправил корабль. Надёжный Анхиз имеет все полномочия. Ему приказано по прибытии в Эфиру, забрать Париса и немедленно возвращаться.
   Кассандра, предчувствуя ответ, дрожащим голосом прошептала:
   - Какой корабль ты отправил в Эфиру?
   - "Гекта" - самое быстрое наше судно.
   Бездонные глаза  царевны наполнились отчаянием:
   - Но ведь это, тот самый корабль, на котором Парис и привезёт Елену Прекрасную...

   Месяц, преодолевая бури и шторма, добирались отважные мореходы до Эфиры. Море в эту пору неспокойно. Но Анхиз аккуратно исполнил приказ и совершил невозможное. - Потрёпанная в штормах "Гекта" пришвартовалась у Эфирского причала.
   Улаживать портовые формальности старый военоначальник поручил капитану судна. А сам, как и было приказано, немедленно отправился навестить Париса.

   В роскошном особняке Ахиллеса, за массивным мраморным столом, Малый Аякс сидел между двух  титанов: Парис - Великий Политик (во всяком случае он любил - когда его так называли) и Ахиллес - Великий Воин (тоже любил, когда его так величали). Вручив сановным своим приятелям таблички с предписанием царя Агамемнона покинуть город, с интересом наблюдал, как ярость закипает в Ахиллесе:
   Чем то сейчас всё закончится? Или необузданный  Ахиллес свернет, наконец, Парису цыплячью его шею. Или - Парис, как всегда, выкрутится, и втянет Ахиллеса в очередную авантюру.
   Скрежеща зубами Великий Воин грозно зарычал:
   - Что скажешь "Великий Политик"? Это что!? И есть, дипломы об окончании эфебии которые ты обещал!?
   Парис, как всегда спокойный и равнодушный, вяло возразил:
   - Тебе Ахиллес следовало лишь поработать, повоспитывать старикашку Лисия. То есть, побить. А ты избил его. Покалечил. Оттого, вместо дипломов мы и имеем, то что имеем.
   Ахиллес задохнулся от такой наглости.
   - То есть, это я  во всем виноват!? Так что ли!?
   - Какая разница кто виноват? Нам предстоит возвращаться домой. Тебе - в Микены, мне - в Трою. Без дипломов. Вероятно, так тому и быть. Если ты, "Великий Воин", будешь сидеть как пень и рыдать над посланием вонючки Агамемнона.
   Парис давно изучил необузданного громилу. Всё что сделает этот переросток-полудурок, в зависимости от его слов, известно.
   Ахиллес, жутко вращая налитыми кровью глазами, выхватил меч. Мгновенье - и Парис будет разрублен пополам.
   - Ты, Ахиллес, всего лишь мерзавец, никогда тебе не достичь моего уровня. Воспитывал я тебя, воспитывал, а результатов никаких.
   Тот застыл истуканом. Негодование, бешенная ярость парализовали его.
   Ох и любил Малый Аякс такие стычки двух своих приятелей. - Глядишь на них, и мурашки бегут по спине.
   Парис презрительно взирал на парализованного истукана.
   - Ты хоть иногда думаешь что будет, после того что  сделаешь? Пока положение дел таково: предстоит тебе ехать в Микены, без диплома. Но если ты зарубишь   царевича Троянского, предстоит тебе путь на историческую твою родину - остров Скирос. С поражением в правах воина. И это как минимум. Что, нравится жить в деревне? Бродить там до старости, не облачённому в латы и без оружия? Убери поганый свой тесак! И слушайте меня, вы, оба!
   Ахиллес присел, с ненавистью уставясь на невозмутимого царевича.
   Тот решил разрядить обстановку:
   - Вспомни, Великий Воин, битву при Пилосе. Ситуация складывалась таким образом, что по всем правилам военной тактики требовалось оставаться на месте, ждать. Но ты врубился в орду варваров. И снёс башку своему десятнику, за то что он попытался остановить тебя. Увидев это, сотник, потребовал сдать оружие. Но ты ударил щитом сотника, и продолжил рубить коридор. И располовинил вражеское войско. А победителей не судят, вот и зовут тебя с тех пор - Герой Эллады. Так это было?
   - Ну было, - буркнул остывший Ахиллес.
   - Сейчас, в мирное время, ты воин попал в схожую ситуацию. И совершил ту же ошибку.
   - Какую это ещё ошибку!?
   - В той битве ты убил своего командира. Хотя достаточно хорошенько было приложить его щитом. И не пришлось бы тогда разбираться с сотником. И сейчас, ты не просто побил старого философа, который встал у нас на пути как тот десятник, а покалечил его. Оттого-то и придётся разбираться нам как с тем сотником... С кем? Отвечайте!
   - С Агамемноном? - Недоверчиво и неуверено промычал Ахиллес.
   - С Агамемноном!? - Испуганным эхом отозвался Малый Аякс.
   - С Агамемноном - царём Ахейским. - Парис удовлетворённо отхлебнул вина из огромной росписной чаши.
   Малый Аякс забеспокоился, заёрзал. Дерзкий Парис на этот раз намерен заварить серьёзную кашу. Надо бы смываться отсюда.
   Тяжёлая рука Ахиллеса опустилась на плечо перетрусившего приятеля.
   - Сиди ублюдок. Послушаем, что скажет нам дальше "Великий Политик".
   - Сегодня вечером, мы, все втроём, пойдём в Эфирский дворец к царю Ахейскому.
   - Мне-то что там делать?! - Плаксиво взвыл Малый Аякс.
   Не обращая внимания, Парис продолжил:
   - Ты, Ахиллес, оденься попраздничней, и приготовь ценные подарки алчному царю. Я с Малым Аяксом, буду сопровождать тебя. Кому-то же надо держать в руках эти самые подарки?
   - На то есть прислуга, - не унимался Малый Аякс.
   - Вот именно. Ты и будешь одет как женщина служанка. По возможности похоже на то, как одевается Елена Прекрасная - такой же чёрный платок до глаз, такой же плащ до пят. Тебя, Ахиллес, царь прикажет принять. Как не принять? Богатый аристократ, Великий Воин, Герой Эллады пришёл повиниться к царю Эфиры и Микен вместе взятых. Мы входим в покои Агамемнона. Меня, Париса, вместе со служанкой - царь прогонит. А с тобой, несравненный Ахеллес, изволит побеседовать. Доставь же ему эти приятные минуты. Пусть он тебя, проказника, пожурит. Соглашайся с ним во всём. Обещай нанять лучших лекарей для покалеченого Лисия, обещай что возместишь сполна знаменитому философу за увечья. Будь смирным как агнец. Пока ты беседуешь с поганым этим вонючкой, Малый Аякс где-нибудь спрячется. Уступив мне свой женский плащ. Я же проследую к Елене Прекрасной и объявлю ей, что царь спешно намерен выехать в Микены, и поручил мне сопровождать её на причал. Накинув на Елену плащ, в котором был Малый Аякс, я спокойно выйду с ней из дворца.
   - А что же будет со мной!? - Завопил Малый Аякс.
   - Не шуми, ублюдок. Во дворец попасть сложно. Ещё трудней вывести жену Агамемнона. Выбраться же оттуда - для тебя не велика задача. Ты же ловкий парень! Выползешь как-нибудь. После того, как ты, Ахиллес, распрощаешься с Агамемноном, тебе следует схорониться где-нибудь, не надолго. Как и мне конечно. На рассвете я пошлю весть царю Ахейскому. Что верну ему его сокровище в целости и сохранности. При условии, что он отзовёт свои поганые предписания и распорядится выдать нам дипломы об окончании эфебии. А так же сердечно посоветую впредь ему нас не беспокоить. Большего  требовать не стоит. Чего доброго похотливый этот козёл лопнет от злости и понаделает глупостей...
   Малый Аякс с ужасом таращился на заинтересованного Ахиллеса. Тот нашёл чем уязвить Париса:
   - Агамемнон выполнит все твои требования. А потом, естественно, отомстит. Ты же знатный подлец, Парис. Как ты этого не понимаешь? Прикажет, допустим, зарезать нас.
   Парис спокойно допил вино.
   - Ничего он нам не сделает. Тебя, кстати, Ахиллес, непросто зарезать. А зарезанный в Эфире царевич Троянский, это тоже не пустячок. Агамменон тщеславен, престиж для него привыше всего. Ему нравится выглядеть мудрым и великодушным. Зачем ему лишний шум в такой щекотливой ситуации? По твоему, Ахиллес, получается: царь Ахейский, сначала вручает нам предписания покинуть Эфиру, затем, после вечерней беседы с тобой, на следующий день, официально и торжественно прощает нас. После этого - вдруг приказывает нас убить. Самодурство какое-то. К тому же, в этом случае, неизбежно просочатся слухи о том, что его Елена Прекрасная провела ночь с царевичем Парисом. Итак: Приказал убить царевича Троянского - осложнения с Приамом. Приказал убить Великого Воина, идущего на смену непобедимому Патроклу - осложнения внутри Ахейского союза. Плюс ко всему - ещё и рогоносец. Так и с трона слететь недолго. Нет, Ахиллес, он утрётся. Мы не требуем невозможного. А через пару недель, и вовсе разъедемся - ты в Микены, я в Трою.
   Малый Аякс понемногу успокоился. В конце концов он ничем не рискует. Из дворца он как-нибудь выберется. В остальном - он вроде как и ни причём. От начала и до конца он будет переодет в женщину. Никто и не заподозрит, что он участвовал в этом.
   Ахиллес же, как всегда, восхитившись коварством  гениального политика, потребовал немедлено проработать план в деталях. - По душе ему такие проделки. Натянуть нос  царю - это что-то!
   Вечером, в раскошной колеснице Ахиллеса, трое  приятелей отправились осуществлять свой план. По дороге заехали к Парису. - Ему надо переодеться, к царю как-никак собрались. - Застав ожидающего его Анхиза, Парис равнодушно и с безразличием выслушал приказ царя Приама о том, чтобы немедленно возвращаться в Трою. Чтобы побыстрее отвязаться не стал упираться.
   - Хорошо Анхиз. Приказ царя для меня закон. Ещё до рассвета я взойду на борт "Гекты". А на рассвете мы отправимся в путь.
   Удовлетворёный ответом, старый военоначальник  отправился на корабль. Парис, со своими приятелями, двинулся во дворец Агамемнона.
   Всё происходило в соответствии с задуманным: Царь принял Ахиллеса, выставил Париса, Малый Аякс спрятался за массивной колонной. Царевич вошёл в покои Елены Прекрасной...
   Спокойно, с достоинством, представился. Объявил, что царь Агамемнон просил царевича Париса сопровождать Елену на корабль. Царю срочно потребовалось отбыть в Микены.
   Елена не очень удивилась. - Агамемнон постоянно курсирует из Эфиры в Микены и обратно. Частенько прихватывает её с собой.
   - А что же царь?
   - Царь беседует с несравненным Ахиллесом. И  неизвестно как долго продлится разговор. Поэтому, чтобы потом не мешкать, он поручил мне сопроводить тебя до причала. Колесница Ахиллеса в нашем распоряжении.
   Елена не долго собиралась. И в Эфире, и в Микенах, и на корабле у неё всё устроено. Парис предложил накинуть ей плащ, который держал в руке: "Погода прохладная, и дорога вдоль берега пыльная." - Елена не возражала. Так они вышли из дворца. И колесница Ахиллеса умчала их.
   Охранники ничего не заподозрили. Следовало ожидать, что царь прогонит Париса с его служанкой.
   В дороге Елена забеспокоилась:
   - Царевич, почему ты без оружия?
   - Я с детства учусь политике, поэтому к оружию не прикасаюсь.
   - Но не слишком ли самонадеяно поступил Агамемнон просив тебя, безоружного, сопровождать царицу?
   - На берегу нас встретит отряд воинов. Царь вовсе не принебрегает твоей безопасностью.
   Вскоре они остановились у невзрачного кирпичного строения, напоминающего небольшую прибрежную корчму.
   - Здесь нас должны ожидать воины. Что-то они  запаздывают. Зайдём Елена, не стоит стоять на ветру.
   "Странная какая прогулка. Но царевич - такой спокойный, благородный," - в недоумении, Елена всё же вошла в дом.
   Парис запер двери. Нерешительно хмурился. Мучительно пытался понять, что его смущает во всей этой ситуации. - Вспомнил: Платок. Которым Елена прикрывает лицо, даже в собственных покоях. - Быстрой рукой сорвал платок... Отпрянул.
   Шея и нижняя часть лица Елены - сплошная коричневая короста.
   "Прокажёная!.."
   Жалобно вскрикнув, прикрывая лицо, перепуганная женщина забилась в угол.
   Парис окаменел:
   ...Так вот ты какая - Елена "Прекрасная"!.. Что ж это получается. Он - Парис, разрешил гнусного старикашку Агамемнона от многолетнего его бремени. Навсегда, и абсолютно надежно, похоронил тайну Елены Прекрасной. А сам попал в капкан. Царь Ахейский при всём честном народе живьём его сварит. И никто слова худого не скажет. Запредельная наглость. Возвращать какую-то прокажёную женщину - вместо красавицы-богини.
   Лихорадочно искал выход:
   ...Ну конечно. Анхиз! Быстрая "Гекта" ждёт его у причала. Бежать!.. Однако спокойно... Бросить эту женщину здесь, и удрать одному?.. Не годится. В этом случае, он - "убийца Елены Прекрасной". А что же ещё? - "Куда подевал богиню? Где она?" - Зачем быть убийцей? Тем более что никого и не убивал. Придёться прихватить её с собой. Тогда, просто - "похитил Елену Прекрасную". И пусть уж отец, мудрый царь Приам, решает этот ребус.

   В полночь Парис ступил на борт судна. И пожелал отправляться в путь немедленно. Анхиз согласился: "Царевич своеволен. К рассвету как бы да и не передумал. Зачем же медлить? Луна светит, ветер хороший. Конечно надо отправляться."
   Женщиной никто пристрастно не интересовался: Может какая аристократка попросила царевича подбросить её до Трои. Может очередная гетерочка не побоялась спутаться с Парисом. "Дело молодое".
   А Елена не могла роптать. - Никто не поверит что она жена Агамемнона. Прокажёную - утопят. В лучшем случае, высадят на первом же острове. Оставалось - покориться Парису.

   Малый Аякс нисколько не пострадал в этой истории. Все искали женщину-служанку, которая прошла во дворец с Парисом. Хоть он и приятель царевича Троянского, но всё-таки мужчина. Ахиллес долго прятался. Весь город перерыли, но не могли его найти. Пока сам не объявился. Пособника дерзкого царевича ожидал суровый приговор. Герой Эллады отбыл в ссылку, на остров Скирос, поражённый в правах воина.
   Но знал бы заключённый под домашний арест, жестоко избитый Гектором и Приамом, подлец Парис, как любит его могущественный царь Ахейский. Ведь Парис совершил невозможное. Агамемнон, который    давно зуб точил на Трою, получил по-настоящему значительный, замечательный повод. И самым чудесным образом, и навсегда, избавился от постылой, прокажёной своей Елены.
   Созвав всю ахейскую знать. Пригласив Большого Аякса - царя Пилоса. Агамемнон публично зачитал дипломатическое обращение к царю Илиона. Он был великодушен. И требовал, всего лишь: вернуть жену - красивейшую женщину Эллады Елену Прекрасную. А  также публичных извинений и разумный выкуп за уязвленную честь мужа и царя. И ещё, примерно наказать царевича Париса.
   Приам созвал тайный военный совет. Но никто не мог придумать ничего путного. Невозможно урезонить вероломного царя Ахейского. Нельзя даже отправить  секретное послание с тем, чтобы Агамемнон, без  излишнего шума, забрал свою прокажёную Елену. С каким угодно баснословным выкупом. - Такой "оскорбительный" ответ Агамемнон естественно обнародует, и ситуация ещё более усугубится.
   Оставалось - молчать. Не отвечать на издевательские запросы.
   Авторитетный военоначальник Большой Аякс терпеть не мог Агамемнона. Но и его, и озадачило, и возмутило такое поведение, и гробовое молчание царя Троянского. Что ж говорить об остальных. Все рвались в бой. Лишь море успокоилось, войска ахейской каолиции высадились на берег Илиона. Как никогда сплочённые одной общей целью:
   Уничтожить зарвавшегося варвара, бесстыдно попирающего, подрывающего устои общества.

                                     Поединок.

   Единоборство - обязательный атрибут в цивилизованой войне. Троянцы и Ахейцы - цивилизованые элины, не варвары. Поэтому, Гектору предстояло сразиться с Патроклом.
   Агамемнон не сомневался в победе  несокрушимого своего единоборца. О медвежьей силе Гектора ходят легенды. Но что Гектор - плоть и кровь. Патрокл же - скала.

   Локаона, сердито грохоча клюкой, ковыляла во дворец. За ней, задрав решительный носик, следовала Кассандра. Навстречу уже спешила Гекта. - Весть о том, что через неделю Гектору предстоит сразиться с непобедимым Патроклом, моментально разнеслась по городу. И Локаона в этот раз была решительна. Это не тот случай, когда прорицание уместно:
   Если Гектор узнает, допустим, что ему суждено   погибнуть. То, неуверенный, утратив стойкость и твёрдость, не сможет изменить предначертанный ему исход. И наоборот, получив весть о том что победит. Будет невнимателен. И волевой Патрокл, споря с судьбой, повергнет тогда беспечного своего противника.
   Кассандра, конечно, всё это понимала. И вовсе не  собиралась прорицать. - Напрасно Локаона и беспокоится. - Поэтому, когда повстречались с Гектой, возмутилась: "Все как сговорились. Опекать её бдительно, неразумную."
   Гектор и жена его Родонис, на ступенях дворцового крыльца, ожидали когда соберётся всё семейство. - Решено, что всю последующую неделю царевич проведёт в военном лагере. Который расположен между внутренним и внешним кольцом городских стен:
   Изнурительные тренировки - три-четыре часа на сон. И только в последнюю ночь, в канун поединка - отоспаться всласть.
   Самые опытные воины, сменяя друг друга, будут непрерывно тренировать Гектора. Любые воспоминания старых воинов, любой забытый, хоть самый простенький приёмчик, может пригодиться в сражении с опытным Патроклом. И никаких женщин, и никаких слёзных прощаний. Женщинам позволено коротенько проститься лишь сейчас, на ступенях дворцового крыльца.
   Глядя на приближающихся Гекту с Кассандрой, Гектор разулыбался. Сердитая Кассандра выглядела призабавно. Не сдержав нежность, протянул руку, потрепал пушистые русые волосы сестрички.
   - Так ты, маленькая, скоро совсем во дворец переберёшься.
   - А ты, Гектор, не ехидничай.
   - Да я и не это...
   - Нет, ты ехидничаешь.
   Вышел Приам. Пришло время попрощаться. Гекте, как матери воина, предстояло произнести положенную в таких случаях фразу. Но она не смогла. Пришлось Родонис.
   - "Со щитом - или на щите".
   Кассандра, не считаясь с ритуалом прощания, поспевая за братом шагающим к боевой колеснице, торопливо напутствовала:
   - Я не знаю, Гектор, чем всё закончится. Но мы будем верить в твою победу. И будем молиться...

   Настал день поединка. Гекта и Родонис отправились в храм Зевса, а Кассандра к себе - в храм  Аполлона. - Женщины намеривались молиться.
   Войска Ахейского союза выстроились на почтительном растоянии от грозных троянских бастионов, обозначив обширную територию для битвы титанов. В первых рядах стояли самые уважаемые воины. Самые молодые, усыпали все пригорки с которых можно было наблюдать единоборство двух сильнейших воинов Эллады. - Троянцам предстояло следить за ходом сражения с крепостных стен.
   Небольшой отряд, с Анхизом во главе, вышел из ворот. Гектор, с обнажённым мечом, следовал за ними. Ворота закрылись. Отряд построился вдоль стены. Солнце встало в зенит. Гектор и Патрокл, вооружение - щит и меч, двинулись навстречу друг другу...
   Патрокл имел коллосальный опыт и ему было всё равно, в каком ключе станет развиваться сражение. Гектору же требовалась длительная и детальная разведка возможностей непобедимого воина. - Совершенно немыслимо пойти сходу в атаку. Это означает - быть сразу поверженным. В арсенале опытного Патрокла сотни неизвестных приёмов, наработанных за десятилетия бесчисленных тренировок и единоборств.
   Гектор кружил, не лез на рожон, провоцировал опытного воина на атакующие действия. Более часа продолжалось напряжённое, изнурительное противостояние. Сыпались неожиданные удары и выпады. Но едва справляясь с натиском, Гектор всё же не терял самообладания, продолжал изматывать противника, терпеливо ожидая когда тот начнёт ошибаться.
   Смертельная схватка затягивалась. И Патрокл, наконец, занервничал. - Пробуждалась ярость: Пред ним воин - вдвое моложе его. Но исчерпав все свои возможности, он не смог причинить ощутимого урона своему врагу.
   Молниеносно, с немыслимым разворотом, нанёс коронный свой удар. - При этом, Гектор просто обязан пасть со вспоротой гортанью, а то и с отрубленной головой. - Но в  результате, серьёзно пострадал лишь щит Гектора. Но и его щит, в это мгновение, оказался разрублен.
   Отскочившие друг от друга воины - застыли. И как по команде, одновременно метнули друг в друга, ставшие неудобными и бесполезными, тяжёлые свои щиты. Две бронзовые плиты, столкнувшись в воздухе, разлетелись на куски.
   Взбешённый Патрокл ринулся в атаку используя последний свой секретный выпад. Гектору это стоило вспоротого бедра. Но от него не укрылся взгляд, разъярённого Патрокла, полного бешенства и досады. Это означало, что непобедимый воин не приподнесёт более никаких неожиданностей.
   Битва приняла открытый характер: В оглушительном клинче сходились мечи. Слетели разрубленные шлемы. Кожанные кирасы изодрались в клочья. Теперь уже Гектор неутомимо атаковал. Спровоцировав противника на выпад, которым тот ранил ему бедро, получив на этот раз лишь царапину, с силой обрушил на него свой меч. Тому ничего не оставалось, как с такой же силой отбить этот удар. И клинки преломились. По рукоять.
   Патрокл, пользуясь рукоятью меча как кастетом, совершал ошибку. - Он невольно сосредоточил внимание на том, как сокрушить врага этим своим оружием. Гектор продолжил схватку с пустыми руками и был свободен в своих действиях.
   Но нельзя медлить. Раны сочатся. И вместе с кровью уходят и силы. Намеренно пропустив мощный прямой удар, получил возможность ухватить Патрокла за руку и за горло. Повалил его. И земля задрожала от катающихся в траве, яростно сцепившихся львов.
   Из медвежьих своих объятий Гектору никак нельзя было выпускать опытного единоборца. От пропущенного удара в глазах потемнело, и случись тому вырваться - не избежать поражения. И Гектор не выпустил, и медвежья его сила решила исход поединка. Оказавшись на спине противника, прижав его к земле, Гектор обеими руками схватил его за голову. И с рёвом сотрясшим грандиозные троянские стены, свернул могучую шею Патрокла...
   Медленно поднявшись, пошатываясь, отступил на несколько шагов.
   Анхиз не медлил. Отряд троянцев быстрым шагом приближался к месту закончившейся этой баталии. Старый военоначальник встал рядом с царевичем так, чтобы тот почувствовал его плечо. Воины, подняв на щиты поверженого Патрокла, двинулись в сторону войска ахейского. Чувствуя плечо надёжного Анхиза, Гектор следовал за ними.
   Не доходя до сомкнутых рядов хмурых ахейцев процессия остановилась. Уложив тело на примятую траву нейтральной полосы, воины отступили. Построились по левую руку от Гектора. Анхиз вручил свой щит победителю, и тот двоекратно ударил в него медным браслетом. Этот звук эхом повторили все троянцы, отдавая дань уважения Великому Патроклу погибшему в честном бою.
   Затем, построеный квадратом, в центре Гектор и Анхиз, отряд, направился в сторону ликующей Трои.
   Кровавая пелена застилала глаза, ноги одеревянели. Но требовалось идти прямо и не запинаясь, как и подобает царевичу и победителю. Достойно добраться до дворца, Гектору представлялось едва ли не более трудной задачей, чем одержать верх над  непобедимым Патроклом. Этот путь он проделал в бессознательном состоянии.
   Не помнил как оказался на обширном своём ложе. Ласковые руки женщин перевязывали его раны. Просыпалась боль. Голова гудела как кипящий бронзовый котёл.
   Прохладные ладони Кассандры коснулись горячих его висков. В глазах наконец прояснилось. Стихла боль.
   "Славная у меня сестричка, руки у неё волшебные," - успел подумать Гектор. И погрузился в сон - глубокий и спокойный.

                                       Ахиллес.

   Наступили суровые будни войны. Вынужденый принять должность главнокомандующего, Большой Аякс, клял на чём свет стоит хитрого Агамемнона. Во всех неудачах повинен главнокомандующий. А всё будущее этой войны представлялось царю Пилоса одной сплошной неудачей. Троя неприступна.
   И война не задалась.
   Троянцы, непоколебимые в желании отстоять Илион, сражались храбро и умело. Небольшой отряд, возглавляемый Гектором, под покровом ночи выбирался из города, и жалил как скорпион неосвоившееся в незнакомой местности вражеское войско.
   Пытаясь штурмовать неприступную крепость, Большой Аякс, терял самых лучших своих воинов. - Итог двухлетней осады - ропщущее войско, тысячи погибших, сотни пленёных.
   Собственно все эти неудачи были предопределены поражением Патрокла в единоборстве с Гектором. Такие воины стоят пол войска. Патрокл, при отсутствии Гектора, запросто смог бы прорваться на крепостные стены. И встав у лестницы, тесня простых воинов, сколь угодно долго удерживал бы этот доступ.
   Но всё было наоборот. Штурмующих встречал грозный Гектор. И отважившиеся повстречаться с троянским медведем - сыпались как горох, как в пропасть, с высоких троянских стен. И, щедро поливаемые кипятком, осыпаемые градом камней, осаждающие - отступали.
   Агамемнон отозвал из ссылки, и востановил во всех правах, опального Ахиллеса. - Это конечно не Патрокл. Но совершенно бессмыслено штурмовать неприступную крепость не имея в распоряжении такого воина.
   Годы ссылки не пошли на пользу мерзавцу Ахиллесу. Его душевная болезнь прогрессировала. Некогда спонтанно возникающие вспышки агрессии превратились в регулярные припадки садизма. Необходимо было вымещать на ком-то злобу. И он вымещал. Жестоко и изуверски избивал молодых воинов.
   Большой Аякс спешно готовил войско к штурму. Сам уже не зная, чего ему больше хочется. Или овладеть хотя бы внешним кольцом городских стен, или же, чтобы Гектор сбросил мерзавца-садиста, с как можно более высокой башни, так, чтобы тот костей не собрал.
   Ахиллес лишь частично удовлетворил чаяния Большого Аякса. Во время штурма, когда Гектор и Приам расправлялись с осаждающими на южной стене, ему удалось прорваться на противоположную. Неуязвимый в устрашающих своих латах, крушил он троянских воинов. А под его прикрытием, отряды ахейцев беспрепятственно проникали на крепостную стену, и успешно продвигались по ней. Гектор поспешил ликвидировать этот прорыв. Пробившись к распалёному Ахиллесу, в тесноте сражения, оказался лицом к лицу с "героем Эллады". И они схватились - накоротке. В ходе недолгого противоборства, плотно приблизившись, Гектор, обхватил закованного в груду металла Ахиллеса поперёк туловища, и швырнул тяжёлую тушу на неприятелей карабкающихся вверх по лестнице.
   Бренча знаменитыми своими доспехами, "герой Эллады" покатился с наростающей скоростью. Но скорость гасили воины, на которых он налетал. И оказалась недостаточной, чтобы расшибиться насмерть, когда он грохнулся оземь.
   Ахиллес впервые познакомился с чувством страха. До этого, закованный в непробиваемые латы, воюя с варварами, он чувствовал себя в полной безопасности. Повстречавшись с Гектором, он познал силу превосходящую его. Война, как оказалось, это не только способ утолять садистские наклонности, не только сладость побед, но и возможность погибнуть.
   После злосчастного падения, характер Ахиллеса испортился совсем. Издевательства над боевыми своими товарищами превратились в ежедневную потребность. Наконец случилась драка, в которой он зарубил пилоского сотника. Большой Аякс арестовал его, заключил под стражу, и потребовал от Агамемнона смертного приговора.
   Агамемнон не спешил. Не в его правилах делать что-то просто так. Если уж и расставаться с Ахиллесом, так с пользой. И случай не заставил долго ждать. В Трое запылал погребальный костёр. Скончалась Елена Прекрасная...

   Мрачный Ахиллес, в своём шатре, сидел на раскошном своем ложе с обнажённым мечом. Ожидал когда придут за ним воины во главе с Большим Аяксом.
   Он не намерен уходить из этой жизни даром. Прихватить с собой пару десятков воинов, вместе с главнокомандующим - предпочтительней, чем идти на плаху как агнец на закланье. - Но послышались лишь лёгкие шаги Малого Аякса.
   - Уж не тебя ли ублюдок прислали сопровождать меня на казнь. - Насмешливо прорычал Ахиллес.
   Малый Аякс присел к столу, налил вина.
   - Нет, Ахиллес. Мне кажется у тебя есть возможность избежать наказания.
   - Вот как? А я думал, что всё уже решено.
   - Агамемнон отложил вынесение приговора. Приказано прибыть к нему сейчас же, для серьёзного разговора.
   - Ты... Ублюдок! Хочешь заманить меня в ловушку!?
   - Агамемнону нет нужды раставлять тебе ловушки. Если бы ему захотелось прикончить тебя, он прислал бы сотню копьеносцев. Добровольцев для такого дела отыскать не велик труд. Многим ты здесь поперёк горла.
   - И всё же, мне не хочется к нему идти.
   - Надо идти, Ахиллес. В характере Агамемнона из всего извлекать выгоду. И если он отложил вынесение приговора, значит у него появилась какая-то идея использовать тебя. Это может оказаться твоим шансом...
   Спустя некоторое время, Ахиллес, в  сопровождении Малого Аякса, проследовал в шатёр Агамемнона. Для серьёзного разговора...
 .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .    .   

   Так некстати произошла кончина Елены. Кассандра готовилась прорицать на Ахиллеса, но все силы ушли на всенощный молебен по ушедшей царице Ахейской.
   Прах Елены захоронили в некрополе. Вся троянская знать присутствовала при погребении. Каждый втайне надеялся. Что возможно после кончины Елены, удасться  заключить хотя бы перемирие.
   Едва закончилась траурная церемония, под стенами Трои выстроилась представительная делегация. Во главе с Ахиллесом и Малым Аяксом. Они желали говорить с  царевичем Гектором.
   Но вовсе не о перемирии зашла речь на представительных переговорах. Малый Аякс, от имени царя Агамемнона, потребовал выдачи праха Елены Прекрасной. Прямодушный Гектор недоумевал: "Царица Ахейская захоронена со всеми подобающими почестями. И зачем Агамемнону прах Елены, когда она и живая была ему не нужна?"
   Ахиллес повёл себя непочтительно. И непримянул обозвать отца Гектора - царя Приама, не только похотливым варваром, но и к тому же ещё, и невиданным извращенцем. Не желающим расстаться даже с прахом Елены Прекрасной. В адрес Ахиллеса, Агамемнона и всей их компании, разъярённый Гектор разразился градом непристойностей. Ахиллес в долгу не остался. Малый Аякс умело распалял двух воинов. И всё закончилось тем, что Гектор вызвал Ахиллеса на поединок. Ахиллес вызов принял.
   Малый Аякс обещал всё устроить. - Ему, как брату главнокомандующего, по силам организовать единоборство по всем правилам в кратчайший срок.

   Войска Ахейского союза подтягивались к стенам Трои. Выстраивались на положенном растоянии.
   У центральных ворот, готовый к выходу, Гектор, выслушивал последние наставления Приама. Сквозь плотные ряды обступивших их воинов, торопливо пробиралась взволнованная Кассандра. Прорвавшись, вцепилась в брата. И вздрогнув как от удара, задыхаясь, испуганно закричала:
   - Откажись от поединка, Гектор!
   Сильные руки Приама тактично отстранили отчаянно сопротивляющуюся Кассандру.
   - Да что ты такое говоришь - дочь моя. Это невозможно. И кто тебе позволил прийти сюда?
   Но Кассандра не слышала и, содрагаясь от рыданий, только повторяла:
   - Меч Ахиллеса - он погубит тебя Гектор. Уклонись от поединка.
   Всё-таки Приаму удалось призвать царевну к порядку. В сопровождении двух воинов её отправили во дворец.
   Гектор озадачено глядел вслед: "Уж если что и есть устрашающего в этом мерзавце, так это его непробиваемые доспехи. Кассандра, наверное, просто перепугалась, увидев предстоящую битву. Меч, это оружие, и для чувствительной сестрички-ясновидящей, естественно он выглядит как нечто ужасное."
   Приам встревожился. Но не мог он отменить поединок. Опозорить Гектора. Да и не послушался бы его Гектор. Оставалось лишь, призвать царевича серьёзнее отнестись к предостережению.
   - Хорошо отец. Буду внимателен.
   - Да, Гектор, присматривай за мечом Ахиллеса... Что ж, ступай сын. "Со щитом - или на щите".

   Ахиллес пошёл в бой бесстрашно. Долгое воздержание от садистских прихотей породило в нём столько ярости и злобы, что Гектору, первое время, приходилось отступать под бешенным натиском безрассудного маньяка. Понемногу он остудил пыл невменяемого, скачущего как разъярёная горилла, Ахиллеса. Ему удалось пару раз хорошенько приложить его щитом, и сшибить высокий шлем с головы "героя Эллады".
   Не забывая о предостережении Кассандры, Гектор, внимательно следил за мечом Ахиллеса. Пропустив   неопасный выпад, получив небольшую царапину, выбил оружие из рук противника. Поспешил за безоружным, попятившимся Ахиллесом. Грозно надвигаясь, готовил последний удар, намериваясь срубить голову мерзавцу.
   Но неожиданно, в глазах всё вдруг раздвоилось, и земля будто бы накренилась. Нестерпимо горевшая царапина растеклась парализующей болью по всему телу. Неимоверным усилием воли Гектор вернул себе равновесие и ясное зрение. Запоздало пронзила догадка: "Вот почему Кассандра испугалась меча Ахиллеса. Меч отравлен. Какая низость!"
   Разрывая парализованные мышцы, разрывая нестерпимой болью свое сердце, стремительно бросился на  врага. Меч его располовинил кованный наплечник Ахиллеса. Но едва поранил тому плечо. Он разрубил бы здоровенного мерзавца пополам. Но удар этот наносился - уже мёртвою рукой...
   Ахиллес, в панике, лихорадочно суча ногами, выбрался из под придавившего его тяжёлого тела. Испытывая неприодолимый ужас кружил, не решаясь приблизиться. С осознанием того что Гектор мёртв, страх, пробравший его до самых костей, перетапливался в тяжёлый, садистский припадок.
  Всё менее контролируя свои действия, с радостным гоготом подскочил к поверженному Гектору. Из мертвой руки его выхватил меч, и перевернув царевича на спину, с наслаждением исполосовал благородное его лицо. Затем, с диким воплем, с остервенением принялся рубить тело. Вспорол живот. И отбросив оружие, по локоть забравшись руками в утробу, завизжал от нестерпимого оргазма, захлестнувшего его душной волной.
   Изображая немыслемый дикарский танец, разбрасывая по сторонам внутренности убитого - застыл на полушаге. Повернулся к ахейскому войску. И, с безумной ухмылкой, с руками по локоть чёрными от крови и слизи, зашагал в сторону лагеря. Глядя вдаль - глазами мертвеца.
   Ошеломлёные воины, стоящие на его пути, спешно расступались.
   Малый Аякс, выскочил из строя, подобрал мечи, и последовал за удаляющимся в свой шатёр Ахиллесом...

   Едва полыхнул погребальный костёр, Приам, собрав всю элиту войска троянского, и возглавив отряд из пятисот всадников, ринулся в ночь, на вражеские укрепления. Царь обезумел от горя и гнева. Его воины испытывали такие же чувства.
   Стремительная атака удалась. Отряд смёл все заградительные посты и ворвался в лагерь. Но ахейцы  успели захлопнуть ворота частокола, за которым располагались основные их силы. Из осаждающих, они превратились в осаждёных.
   Лагерь пылал. Но долго такая осада не могла   продолжаться. Понемногу Большому Аяксу удалось организовать оборону. В багровых отсветах пламени штурмующие были как на ладони. И дротики, и стрелы ахейцев находили свою цель. Отряд таял. В конце концов и Приам получил тяжёлое ранение. Метко пущенная стрела глубоко вонзилась ему в шею.
   Троянцы спешно отступали, вынося раненного царя с поля боя. В темноте удалось оторваться от погони. Но в город вернулась лишь сотня...

   Вокруг царского ложа столпились видные военоначальники. Анхиз послал за Энеем. - Для последующих действий потребуются крепкие руки и  цепкие пальцы. Стрелу невозможно вытащить потянув на себя - наконечник её раздвоен.
   Анхиз смочил древко стрелы уксусом и объяснил сыну что нужно делать. Сильные руки воинов крепко обхватили туловище и голову царя. Эней аккуратно обломил оперенье, надавил на стрелу, и уверенно, и не медля, ухватившись за вышедший наконечник, вытащил её с противоположной стороны.  Кровь, брызнувшая фонтаном, вскоре, потекла ровной струйкой... Наложили тугую повязку.
   Вся надежда теперь на недюженное здоровье Приама. Жизнь царя во власти богов. И ещё - Кассандры. Которая, всеми своими силами, пыталась унять боль и усыпить страдающего отца.
   Сердце бедной девушки разрывалось. Ещё не догорел  погребальный костёр Гектора, а на руках у неё умирающий отец. Она беззаветно любила Гектора. Он был её кумир! Слишком поздно она предостерегла его. И не разглядела, что меч Ахиллеса отравлен. И она корила себя. Ей казалось, что и она повинна в смерти брата. А раненый Приам, это всё звенья одной цепи. Всю свою целительную энергию  Кассандра отдавала умирающиму отцу. И была, так же как и он, близка к гибели.

   Наутро прах Гектора захоронили рядом с могилой Елены.
   На стройной мраморной стелле высекли его  изображение и надпись: "Царевич Гектор. Сын Приама. Герой обороны Трои."

   Гекта и Родонис поминали Гектора в одиночестве. Кассандра не могла отойти от раненого отца. Друзья царевича у поминального стола долго не могли  задерживаться. Они люди военные. А у военных в эту пору много дел. Потеря четырёхсот воинов, для войска троянского - серьёзный урон. График дежурств существенно уплотнился. Ещё. Шёл интенсивный обмен военнопленными. На захваченных ранее, во время штурмов и вылазок, пленёных ахейцев, троянцы выменивали раненых и убитых своих товарищей. Раненым помогали добраться до своих жилищ. Тела убитых укладывали на наспех сооружёные погребальные костры. И не занятые в нарядах воины, стояли в почётном карауле.
   Не только скорбь по погибшему Гектору спаяла накрепко сердца двух женщин: Выплаканные слёзы - закончились, вино - выпито. Пришло время подумать, как отомстить Ахиллесу. Гекта и Родонис, две разъярёные львицы, намеривались доказать, что знатные троянки способны не только на великую любовь и великую скорбь. Если мужчинам оказалось не по силам добраться до мерзавца, значит, это предстоит сделать им.
   Храм Посейдона, в котором родился Гектор, расположен за городом. В него-то и решили они заманить Ахиллеса. А там и разделаться с ним.
   К осуществлению задуманного, приступили немедленно. Здесь же, за поминальным столом, составили и записали любовное послание Родонис. В нём Родонис представала как любительница острых ощущений. Которая вовсе не забыла свою гетерскую молодость: В действительности, как писала Родонис, она вышла замуж за Гектора лишь потому, что он, как ей казалось, являлся в ту пору самым сильным воином Эллады. Но теперь появился ещё более сильный. И все её помыслы отданы лишь одному ему - несравненному Ахиллесу. Её восхищает свирепость Героя Эллады. К Гектору она, на самом деле, относилась холодно. Он был слишком добр. Родонис же привлекают мужчины безжалостные и жестокие. Ахиллес её идеал. Отдаться победителю - вот её высшая цель! И Родонис обещала  придумать, как бы им поскорее встретиться. Страсть  сжигает её. И она изнемогает от желания.
   Утром Гекта отправила секретное письмо с военнопленным ахейцем, которого обменяли на тела двух убитых троянских воинов. Тот, в свою очередь, передал письмо через Малого Аякса. Только противный этот ублюдок и не боялся входить в шатёр Ахиллеса.
   "Герой Эллады" прочёл любовное послание. Не мог не прочесть. - Холщёвый мешочек, в котором зашит свиток папируса, опечатан личной печатью царевича Гектора. - Это заинтриговало Ахиллеса: "Что ещё за вести из загробного мира?" - Но и сам текст оказался весьма любопытен. Выходит, что вдова Гектора - глубоко порочная женщина. Ахиллес сам состоял из одних пороков. И ему не показалось противоестественным то, что Родонис желает его близости.
   Между тем Ахиллес прибывал в растроеных чувствах:
   Сомнительная победа, не к месту и не ко времени   произошедший с ним припадок. Его карьера воина единоборца - закончилась, едва начавшись. Не снискать ему славы великого Патрокла теперь уже никогда. Приходил Большой Аякс, приходил Агамемнон. Требовали, чтобы он готовился к решающему штурму. Такого момента может и непредставиться. Гектор убит, Приам тяжело ранен. Нельзя ждать. Если Приам оправится, войско троянское вновь тогда обретёт свою былую мощь, и  свой былой боевой дух. Но Ахиллес, уставясь в пустоту мёртвыми глазами, отвечал, что рана полученная в поединке с Гектором серьёзна, и что он не намерен идти в бой в таком состоянии.
   Предложение Родонис пришлось как нельзя кстати. Поразвлечься, это как раз то, что сейчас ему необходимо. С интересом ожидал очередной весточки от распутной вдовы.
   В следующем послании, кроме обязательных объяснений в любви, содержались конкретные указания о времени и месте встречи:
   Родонис предлагала встретиться в храме Посейдона. Это ей представлялось вполне возможным: На девять дней по Гектору в Трое, в храме Зевса, назначен большой молебен. Приглашаются все служители культов. В том числе и две оставшиеся жрицы из храма Посейдона. По окончании молебна Родонис договорится с одной из них, о том, что она хочет помолиться за Гектора в храме в котором он родился. И переодевшись в жрический хитон прибудет на свидание с Великим Воином. После свидания она без помех вернётся в Трою. Даже если часовые на дорогах остановят её и поинтересуются - зачем жрица возвращается в город? Она скажет им, что забыла в городе свой кастовый знак - кольцо в виде согнутого трезубца. Это вполне правдоподобно. Служители культов на входе в другой храм сдают свои кастовые знаки. И, конечно, она могла забыть своё кольцо. Но маловероятно, что её вообще остановят. И троянцы, и ахейцы поклоняются одним и тем же богам. И служители культа неприкасаемы.

   Приблежался девятый день гибели Гектора. Рана Приама заживала. И по мере того, как состояние отца  улучшалось, Кассандра всё более таяла. Как только опасность миновала, она отправилась к себе в храм. И там слегла. Надолго...

   Большой молебен по погибшему Гектору закончился в полдень. Гекта подошла к жрицам из храма Посейдона, и  предложила им пройти с нею во дворец. Там она объяснила, что желает вместе со вдовой, переодевшись в их хитоны, совершить паломничество в храм в котором родился Гектор. К вечеру они обещали вернуться. Жрицам следует ожидать их в покоях царицы. И сидеть там тихо.
   Переодетые, закрывая лица платками до глаз, бесприпятственно вышли из города. Гекта под хитоном припрятала два кинжала. Родонис самое нарядное своё платье и флакон с ядом. Без опаски направились к храму. - Опасаться нечего. Ахиллес похотлив, необуздан. И конечно хочет Родонис. На свидание придёт, никого не посвящая в свои намерения. Случись ему проболтаться, за городом Родонис тогда сразу схватят, как лазутчицу, и отведут к Агамемнону. Получится, что он уступил женщину. И кому? Вонючке Агамемнону? Вот уж невероятно...

   В день молебна, с утра пораньше, Ахиллес, взобравшись на пригорок, обозревал местность. Внимательно следил за всем что происходит. Когда жрицы проследовали в Трою, послал на разведку Малого Аякса. Возвратившись, тот доложил, что храм пуст и ничего подозрительного там не обнаружено. Поблагодарив приятеля, Ахиллес не стал его более задерживать. Сославшись на то, что ему хочется побыть одному. Сам продолжал наблюдать за обстановкой:
   Храм расположен достаточно далеко от города. Все подступы хорошо просматриваются. После отчаянной вылазки Приама - на всех дорогах усиленные посты.
   Когда, за полдень, жрицы возвратились. Повыжидал ещё, понаблюдал. И решился, наконец, идти.

   В просторном зале, Родонис, в самом прекрасном своём наряде, сидела за красивым столом из чёрного камня. На столе стоял кувшин с вином и две чаши. В тысячный раз повторяла она про сябя все слова, и все действия, которые предстоит проделать ей в соответствии с задуманным. Гекта, в тревожном ожидании, стояла у окна. Поглядывала на пустынную дорогу. - Показался Ахиллес. Как всегда, с ног до головы, облачённый в сверкающие доспехи, и при оружии.
   Но случилось непоправимое. Вслед за Ахиллесом, прячась за деревьями и пригорками, крался Малый Аякс. Ублюдок краем глаза видел письма Родонис, и конечно догадался, что затевается в беломраморном храме. Ему тоже хотелось поразвлечься. Известно, как непросто ублажить ненасытного извращенца Ахиллеса. И он не без оснований надеялся, что тот разочаруется в Родонис, и уступит её старому своему приятелю.
   Решать приходилось немедлено: Бежать - поздно. Спастись конечно можно. Родонис искусна в делах любовных и сумеет поладить с ненасытной сволочью. Тогда тот не уступит её ублюдочному своему приятелю. Желая новых встреч - отпустит в город. Самому прятать ему её пока негде. А Гекта, уж потом, как-нибудь выберется.
   Но для чего тогда они всё это затеяли? Чтобы ублажить мерзавца? Когда он у них в руках? Нет. Женщины решили не отступать. Хоть в этом случае - им предстоит погибнуть. Увы. Невозможно уничтожить Ахиллеса и, при этом, уцелеть самим. Под дверьми храма притаился воин, жадно вслушивающийся в каждый шорох, в каждый вздох, во всё происходящее. Попасть в плен немыслемо. Дни Трои тогда сочтены. Приам пойдёт на любое безрассудство, чтобы освободить Гекту. Горько ей было думать о Приаме, о Кассандре. - Как они перенесут её гибель? - Но не место таким мыслям. Когда пришло время разделаться с убийцей своего сына. Избавить Трою от угрозы, нависшей над ней  зловещим кошмаром в виде отвратительного садиста-маньяка.
   Родонис не мучили сомнения. После гибели Гектора, жизнь потеряла для неё всякий смысл. Унижение, через которое ей предстоит пройти, смерть, которую ей предстоит принять, всё это, не имело для неё никакого значения. Только месть занимала все её помыслы.
   Громыхая доспехами, Ахиллес ввалился в храм. Его ожидал приятный сюрприз. Родонис оказалась много красивее чем он предполагал:
   Удивительная штука - жизнь. Такую женщину и в Эфире не сыщешь. Но вот пожалуйста. На далёкой войне, в древней, мохом поросшей Трое, такая красотка. И сама идёт в руки.
   - Приветствую тебя Родонис - вдова Гектора! - Рявкнул с порога радостный Ахиллес. - А ты, оказывается, большая любительница приключений.
   Родонис улыбнулась:
   - Приключения привносят в жизнь лишь приятные волнения. Главная же моя страсть - получать удовольствия. В удовлетворении своих прихотей для меня не существует преград. Как, впрочем, и для тебя - Великий Воин.
   Женщина Ахиллеса заинтересовала. Но он недоверчиво поглядывал по сторонам.
   - Ты не одна Родонис в этом храме. Есть ведь ещё и жрица, с которой ты пришла.
   - Она далеко, в другом крыле, во дворе у алтаря, и не помешает нам.
   - Но мы ведь собираемся грешить. Её следует удалить.
   - Куда же мы её удалим? Она всё-таки здесь хозяйка. Но не стоит беспокоится. Эта жрица глуховата. И до поздней ночи намерена молиться по погибшему Гектору. И мне это нравится: Отдаться победителю моего мужа, в храме в котором он родился, на девять дней после его гибели. И во время молитвы о нём! Тебя-то самого, Великий Воин, разве не возбуждают эти обстоятельства?
   Конечно Ахиллеса возбуждали такие обстоятельства. И эта женщина - притягивала его. Такой изощрёной порочности он ещё не встречал. Мерзавец Ахиллес встретил родственную душу. Он уже желал её. Но осадил свои чувства. Решил всё таки пойти взглянуть на глухую жрицу. В сопровождении Родонис проследовал во двор, где молилась Гекта. Остановился в дверях. Спиной к нему, на коленях перед алтарем, жрица страстно шептала молитвы об убиеном Гекторе. Чёрные как смоль, слегка с проседью, волосы, разметались по её плечам. Даже видя Гекту в жрическом хитоне лишь сзади, Ахиллес догадывался, как прекрасна эта женщина. Но это и неудивительно - служительницы Посейдона, как правило, красивы. Как не гремел он своими доспехами, Гекта не вздрогнула и ничем себя не выдала. Убедившись, что жрица действительно глухая, Ахеллес пожелал возвратиться к столу.
   Родонис, как и полагается, сняла с воина сандалии. И обмыла ему ноги. Затем наполнила чаши вином. Ахиллес, подождал, когда вдова Гектора отхлебнет из своей чаши. Забрал её чашу себе, а свою отдал ей. Ещё немного помедлил. Подождал когда Родонис отхлебнёт из его чаши.
   Потом, совсем уже спокойный, попивая сладкое вино, умиротворенно поддерживал беседу. Которую искусная гетера умело направляла в нужное ей русло.
   Ещё и половины кувшина они не опорожнили, как  распалённый Ахиллес, не в силах более сдерживаться, сорвал одежду с Родонис. И скинув со стола чаши и  кувшин, как был, с ног до головы в тяжёлых своих латах, разложил податливую красавицу на столе. И овладел ею.
   Гекта обмакнула кинжал во флокон с ядом. Стояла у дверей. Напряжённо вслушивалась в происходящее. Не спешила. Лишь когда достигший оргазма, Ахиллес, в экстазе, завизжал как дикая свинья. Гекта, словно язык пламени, бесшумная и стремительная, в одно мгновение оказалась позади изнемогающего от наслажденья похотливого гориллы. И вонзила отравленный кинжал, по рукоять. В голую пятку Ахиллеса.
   Взревев раненой гиеной, тот с грохотом свалился со стола. Не переставая орать, как болванка металическая катался по полу. Безуспешно пытаясь дотянуться до раскалённого бронзового жала, застрявшего в его пятке.
   Гекта выхватила запасной кинжал. И взобралась на стол к Родонис. Та, с ненавистью и, с отвращением, наблюдала, как корчится в предсмертных судорогах "герой Эллады".
   Они расправились с омерзительной тварью! - Но не осталось времени ликовать. Послышались шаги Малого Аякса. Ублюдок заподозрил неладное.
   Родонис, не колеблясь, двумя руками, схватила руку Гекты сжимающую оружие. И приставив кинжал под левую грудь, с силой вонзила его себе в сердце, одновременно натолкнувшись на него всем своим телом. Умирая, успела помочь Гекте выдернуть тонкое лезвие.
   Малый Аякс, на мгновенье застыл на входе. Затем, выпучив глаза, простирая руки, ринулся к столу. Мужество Родонис придало решимости царице. И она повторила её движение. Малый Аякс пытаясь схватить Гекту - ухватил лишь воздух. Пронзив свое сердце, Гекта падала. На мёртвое тело Родонис...
   Ублюдок ошалело уставился на двух прекрасных женщин. Перевел взгляд на скрюченного Ахиллеса. Застывшего в уродливой позе в собственных испражнениях.
   Налитые кровью, остекленевшие глаза его - вылезли из орбит. И угрюмо, и грозно взирали на Малого Аякса. Не испугали ублюдка эти глаза. Такой взгляд случалось видеть ему и у живого Ахиллеса...

   Вызванный по тревоге в храм Посейдона, Большой Аякс, хмурый и понурый, смотрел на мёртвые тела Гекты и Родонис. Под сердцем щемило: "Что если Приам не лгал, и Елена действительно была прокажёная? Никто ведь не видел её в последнее время. А если это так, то и он, и все остальные, просто болваны, марионетки в руках циничного Агамемнона. Но что ж терзаться. Сколько всего было. Теперь-то - все погрязли. По уши. В кровавой этой бойне."
   Царь Пилоса, ссутулясь, вышел из храма. Столпившиеся воины ожидали приказа главнокомандующего. Получив приказ, с желанием и с поспешностью, принялись исполнять распоряжение. Которое всем пришлось по душе. Никому ведь не хотелось тащить на щитах, перемазанную в  собственном дерьме, безобразную тушу Ахиллеса.
   Агамемнон, примчавшись к месту на раскошной своей колеснице, опоздал. Храм, нашпигованный стволами деревьев, срубленными неподалеку, гудел как плавильная печь. Большой Аякс стоял посреди воинов, то ли в почётном карауле, то ли в оцеплении. Злорадно поглядывал на разгневанного Агамемнона. - Уж не стоит сомневаться. Вероломный этот вонючка, за тело Гекты, запросил бы у Приама золота столько, сколько весит сама царица. И обставил бы ещё всё это в виде гнусного торга. Он же поступил справедливо. Храм осквернён. Так и так подлежит разрушению. Тела женщин, пока их не коснулся тлен, пока они прекрасны, преданы огню. А беломраморные руины - чем не царская для них могила...

   Приам немного оправился от ранения. Мог вставать, ходить. Спустившись к поминальному столу, заняв своё место, немало удивился отсутствию Гекты и Родонис. Послали за царицей и вдовой. Гости наполнили вином свои чаши. Но не суждено было поднять их.
   В зал ввели двух перепуганных жриц. Которые, с дрожью в голосе и наперебой, рассказали, что царица и вдова совершают паломничество в храм Посейдона. И должны бы уж вернуться. Едва они закончили, прибыл посыльный и доложил, что храм Посейдона горит и оцеплен ахейскими воинами. Анхиз решительно поднялся. И отправился в спешном порядке организовывать группу добровольцев-лазутчиков. Хотелось верить, что это, всего лишь пожар. И Гекта с Родонис, возможно, где-то на пути в Трою.
   Поминальный вечер превратился в напряжённое  ожидание. Довольно быстро стали возвращаться из разведки лазутчики. Ночь, уже наступила. И в темноте, подкрадываясь к не спящим в эту пору ахейцам, они без труда могли выяснить все подробности. - И в лагере, и у храма только и  разговоров было, как храбрые троянки расправились с  мерзавцем Ахиллесом. По мере поступления донесений, для гостей сидящих за столом и для Приама, вырисовывалась трагическая картина их гибели.
   Царь ожидал последнее донесение. Всё ещё надеялся на чудо. Но чудо не произошло. Последний вернувшийся из разведки воин лишь подтвердил то, что было уже известно. Царь сдавил свою чашу, превратив её в крошево. Вино словно кровь растеклось по столу. Уронил седую голову на руки, и глухие рыдания сотрясли литые плечи могучего воина.
   Но природа пощадила его. Острая боль, открывшейся, незажившей ещё раны, пронзила его. И он потерял сознание. Уложив Приама в царских покоях, товарищи его, с тоскою в сердце, отправились к городским стенам. Что-бы застыв на них как в почётном карауле, смотреть как догорает храм - погребальный костёр Гекты и Родонис.

                                        Парис.

   Высунувшись из окна, вытягивая шею, Парис, напряжённо вслушивался в негромкие разговоры сановных гостей бредущих по дворцовой площади. - Со слухом у него всё в порядке. И сквозь шорох осторожно шаркающих подошв он выловил достаточное количество полуфраз, полуреплик, и понял что произошло. Оставалось дождаться смены караула, когда заступят верные ему Ксантип и Аристид и выяснить, тогда, всё в мельчайших подробностях.
   Находясь под домашним арестом, Парис знал о всём, что происходит в Трое и за её пределами. Получая информацию от охранников стерегущих его, вслушиваясь в голоса во дворце и на дворцовой площади, он имел полное представление о всех событиях произошедших с самого начала войны.
   Но то, что произошло сейчас - опасно:
   Без Ахиллеса Трою не взять штурмом. Только измором. Длительная осада невыгодна царю Ахейскому - долгая война разорительна. Агамемнон отступит, согласившись на приличный выкуп. Ведь Елена - яблоко раздора, скончалась. Но чтобы "сохранить лицо" потребует выдать ещё и Париса - виновника всей этой заварухи. А Приам и выдаст. - Пока была Гекта, царь и мысли такой не мог себе позволить. Понимая, что для матери - сын, каким бы он не вырос подонком, навсегда останется тем трогательным младенцем, которому нужно; вытирать попу, учить ходить, баюкать, оберегать от болезней. Сейчас царь свободен в своих действиях. Спасая Илион, конечно выдаст выродка, повинного во всех бедах обрушившихся на Трою.
   И что же получается? - В рабство к Агамемнону, а то и прямо на плаху? - Ну уж нет. На то он и политик, чтобы выкрутиться.
   Парис расхаживал из угла в угол, прикидывал, что он может предпринять. Чувствовал подсознательно, что возможно не только выкрутиться, но и стать царём, впридачу. С нетерпением ожидал, когда заступят Ксантип и Аристид:
   Славные ребята. Даже в безупречно организованном войске троянском встречаются людишки с гнильцой. Туповаты немножко, и далеко им до Малого Аякса с Ахиллесом, но всё же есть над чем поработать. - И Парис поработал. Воспитал и приручил.
   Занятные эти воины имели немало притензий и к  Приаму, и к Анхизу, и к прочим военоначальникам:
   У Ксантипа, в прошлом, бывали периоды, когда он месяцами не вылазил с губы. Служба у него не заладилась. И перед самой войной он подавал в отставку. Но началась война, всеобщая мобилизация, и отставку конечно не приняли. Воин он некудышний, на стенах от него никакого проку, и его определили в дворцовую стражу. Но и во дворце служба не задалась. Однажды Приам наградил его чувствительным пинком, обнаружив спящим на посту. Анхиз дважды сажал на губу - за пьянку. Ксантипу всё это казалось несправедливым. Ведь и Приам, и Анхиз, случается - выпивают, а уж спать они могут когда им вздумается. Самомнение Ксантипа было на уровне, а понятия о справедливости и воинском долге - весьма своеобразны.
   Аристид, представлял собой маленького, старенького Ахиллеса. Вспыльчивый и буйный нрав его не давал ему возможности двигаться по службе. Вечно он попадал в  какие-то истории. Едва назревала возможность получить звание десятника, как случалась очередная драка, потасовка. И вместо вожделенного повышения, он получал очередное взыскание. В дворцовую стражу он загремел в самом начале войны. Однажды, дежурил у центральных ворот, и сцепился со своим командиром. За этим занятием и застал его сам Приам. Царь не стал допытываться, почему воин непочтительно относится к старшему по званию. Просто врезал недисциплинированному Аристиду, так, что тот лишился половины зубов. И приказал перевести во  дворец, полагая, что обладающий крутым нравом начальник дворцовой стражи научит буйного Аристида выдержке и дисциплине. Но драки и потасовки, за которые попадался Аристид, лишь внешнее проявление его характера. Внутри-то у него всё кипело. Многие его старые приятели давно уже стали десятниками, а некоторые и сотниками. А он, в его-то годы, отправлен на перевоспитание служить во дворце. И это во время войны, когда сражаясь на стенах, можно за пару лет дорости до сотника. По милости царя ему так и суждено закончить свою воинскую карьеру простым копьеносцем.
   Парис ему сочувствовал. Обещал замолвить за него словечко, как только выйдет из под ареста. А если уж станет царём, то звание сотника, Аристиду - обеспечено.
   Верные Парису стражники заступили на пост. Кое-что к этому времени он уже придумал. Роль Ксантипа и Аристида в предстоящей операции представлялась вполне определённой. Ребята обработаны, ко всему подготовлены.
   Царевич, задушевно беседуя со своими приятелями всю ночь напролёт, неутомимо распалял их ненависть к Приаму и к прочим "отцам командирам". Ненавязчиво подводил их к осознанию фантастических перспектив. Которые откроются перед ними, в случае взошествия его на престол. Поутру, когда пришло время раставаться, Ксантип и Аристид, доведеные до соответствующей кондиции, с  нетерпением ожидали лишь конкретных указаний.
   Прошла бессонная ночь. Об отдыхе не могло быть и речи. Парис, не притрагиваясь ни к еде, ни к вину, бродил по своим покоям. Напряжённо раздумывал. Представлял события, которые могут произойти в ближайшие пару месяцев. Как эти события будут вплетаться в заведёный городской уклад, какие люди будут участвовать в них. Анализируя и просчитывая тысячи вариантов, терпеливо выискивал тот день и тот час, когда обстоятельства сойдутся в такую ситуацию, что возникшая у него идея, сможет осуществиться, самым естественным образом.
   Перебрав множество дней и ночей, пришёл к выводу. Что не стоит заглядывать далеко в будущее. Всё должно решиться на третий день после гибели Гекты и Родонис. Вечером накроют поминальный стол. С этого всё и начнётся.
   Заполдень, разработав предстоящую операцию в деталях, наконец присел. Подперев кулаком подбородок размышлял о некоторых слабых звеньях:
   Все неожиданности предусмотрены. Самые невероятные, непредвиденные обстоятельства - просчитаны, в мельчайших подробностях.
   Следует повнимательнее присмотреться к людям:
   Существует ведь Кассандра. А это - самое неприятное. Если сопливая колдунья прибежит во дворец, да в самый неподходящий момент, да разинет свою пасть. Всё. Тогда всё летит кувырком. Но по последним сведениям она тяжело больна. Излечив Приама - сама теперь при смерти. Валяется в своём храме, кошка драная. Через неделю только станет  ясно - выживет ли она, или же, скончается. Оттого-то и надо поспешать. Едва она встанет на ноги, любое предприятие тогда придётся начинать с устранения маленькой мерзавки. А это сложно. Попробуй сыщи такого отморозка в Трое. Да что в Трое, во всей Элладе непросто отыскать того, кто смог бы поднять на неё руку. Он-то смог бы. Изловчился, да  придушил бы где-нибудь в тёмном углу. Но он не просто чтит заповеди политика. Он, самим нутром своим, понимает их и лелеет. - Ни при каких обстоятельствах нельзя прикасаться к оружию. А любое убийство, должно совершаться, только чужими руками.
   Какая всё-таки несправедливость: Ведь нет заслуги Кассандры в том что она - праведница. Она сама по себе такая. В ней заложено, что не может она ни врать, ни хитрить, ни совершить чего худого. Она родилась такой. Дурочка. Но, любимица простецов. Жрица - вселяющая суеверный ужас, а вместе с тем, и почтение, в самых отпетых негодяев.
   Впрочем, не стоит отвлекаться. Кассандра в коме. Через неделю - пусть себе поправляется. Сейчас - она не в состоянии помешать.
   Следующий персоонаж внушающий беспокойство, это Эней. Поведёт ли он себя таким образом как предполагается? - Парис перечислил, всё что ему известно о сыне Анхиза: опытный и искусный воин, очень силён, перспективнейший сотник, достойный сын безупречного своего родителя.
   Такой вот он, сплошные достоинства. - Но однако - пылок, горяч и с обострённым чувством справедливости. При известном стечении обстоятельств, перемноженные эти качества дают - вспыльчивость, безрассудство, гнев. - Пожалуй, Эней не подведёт...
   Приближалась полночь. Парис коротенько прокрутил задуманное. - Итак:
   ...Сейчас. - Стеречь его, вновь заступают Ксантип и Аристид. Предстоит ещё одна бессонная ночь. Этих тупиц следует инструктировать до изнеможения...
   ...Далее. С завтрешнего дня. - По графику, они переходят дежурить в ночные часы на входе в тронный зал. То есть, по окончании поминального вечера, будут в тот час, там где и должно им быть...
   ...Ночью. - Они делают своё дело...
   ...Утром. - Уже ему предстоят некоторые хлопоты...
   ...Затем. - Прибегает Эней и исполняет свою миссию...
   ...После этого. - Вновь вступает он - Парис. Но это уже так, мелочи...
   Если план провалится то, скорее всего, предстоит погибнуть. Но и так ведь это ему предстоит. Если же   победит - он царь Илиона.

   Поминальный вечер закончился до полуночи. В тронном зале остались - царь, и особоприближённый военоначальник его - Анхиз. Царь ослаб, но старался выглядеть несломленным. Продолжал налегать на вино. Старый Анхиз не отставал. К середине ночи, мертвецки пьяные, спали они беспробудным сном. Анхиз - за столом с донесениями, раскинув на нём узлаватые свои руки. Приам - на ступенях ведущих к трону.
   Незадолго до этого, начальник дворцовой стражи проверял посты. Остановился у тронного зала. Анхиз и Приам, вдребезги пьяные, о чём-то там спорили. Постоял у дверей, послушал. Строгим и грозным взором окинул вытянувшихся в струнку приятелей Париса. Отправился дальше...
   Когда пьяные голоса за дверьми стихли, выждав ещё час, Аристид аккуратно приставил копьё к стене и неслышно вошёл в тронный зал. Ксантип остался за  дверьми, готовый в любой момент в случае опасности дать знак, стукнув в пол своим копьём. - Всё отрепитированно и затверженно наизусть.
   Аристид действовал как механизм. Застыл посреди зала. Несколько мгновений вглядовался в спящего царя и верного его соратника. Затем, словно тень приблизился к Приаму, краем глаза наблюдая за пьяным Анхизом. Царь спал закинув руки за голову. Не раздумывая, вытащил из под одежды длинный, тонкий стилет. Уверенно, умело вонзил его под левую подмышку царя. Стилет вошёл так как надо. Аристид - опытный воин, знал и чувствовал, что оружие его достало до сердца. И пронзило его. Приам лишь  вздрогнул слегка. И, не издав ни звука, вскоре был уже мёртв.
   Как и инструктировал его Парис, Аристид обломил стилет так, чтобы кусок лезвия выглядывал из раны. Крови почти не было, застрявшее в теле лезвие припятствовало этому. Отступив на пару шагов, такой же бесшумный и проворный, метнулся к спящему Анхизу. Оценив положение тела, выполнил указания Париса на отлично, подсунув рукоять стилета под безвольно лежащую на столе ладонь. Отпрянул. Постоял, зорко всматриваясь в пьяного до бесчувствия старого военоначальника. Тот не пошевелился. Пьян, всё равно что мёртв. Тихий и лёгкий, покинул тронный зал.
   У дверей маялся вспотевший Ксантип. Ему казалось, что прошла вечность. Аристид подобрал копьё, встал как положено по уставу. Выдохнул. И так довольно долго неподвижно они стояли, успокаиваясь, унимая дрожь в руках и коленях. Предстоял следующий этап. Утро должно наступить совсем скоро...
   Едва утро наступило, Парис, сидел на своём ложе. Ожидая, когда прибежит Аристид. Внизу, в тронном зале, послышались крики, ругань, наконец и знакомые  приближающиеся шаги Аристида, тоже, послышались.
   Теперь, только бы Ксантип продержался.
   Ксантип держался. Когда, перед сменой караула, начальник стражи, проверяя посты, заглянул в тронный зал. И обнаружил мертвого Приама. В дело вступал Ксантип. В его башку Парис вбил сотни слов. Ксантип должен произносить соответствующие, в зависимости от того, что скажет или сделает его начальник. И Ксантип вполне справлялся со своей задачей. Впопад и невпопад, отвечая на вопросы мечущегося начальника, сам порою вворачивал что-нибудь. Так, как научил его Парис. В итоге, разъярённый и сбитый с толку, начальник, принялся орать на нерадивого воина. Готовый в клочья разорвать противного зануду.
   Аристид в это время бежал к Парису. После короткой потасовки с двумя охранниками, ворвался в его покои. И с порога, завопил:
   - Царевич! Заговор! Царь убит!
   Ввалившиеся вслед за Аристидом охранники, опешили. Парис привстал, недовольно взглянул на Аристида, раздражённо заворчал:
   - Ты что мелешь, какой заговор? Где царь?
   - Там, в тронном зале. Убит.
   Решительно оттеснив растерявшихся воинов, Парис, быстрый и лёгкий, по длинной лестнице скатился вниз. Стремительно промчался по коридору. Охранники едва поспевали за ним. Аристид и вовсе поотстал. Вихрем вбежал в тронный зал. Застал Ксантипа, получившего оплеуху, готовящегося к следующей. На ходу оценивая обстановку, бросился к убитому отцу. Начальник стражи поспешил за ним, попытался остановить. В страхе попятился...
   Медленно поворачиваясь, бледный как полотно, глаза как уголья, Парис, прожёг его парализующим взглядом:
   - Это что!?
   От такого взгляда спина похолодела и сделалось нехорошо. Удалось выдавить:
   - Я проверял посты. Зашёл и вот...
   - Кто это сделал!? Отвечай!
   - Не знаю. Я ещё не знаю!
   - Не знаешь?! - Парис сузил глаза. В облике его, и в голосе, слышалась и чувствовалась, совершенно определенная, и угрожающая - подозрительность.
   Стражник с ужасом осознал, что ведь и он под подозрением.
   - Да ты что царевич. Неужели ты... Там Анхиз, у него что-то в руке!
   Парис стремительно повернулся к всё ещё пьяному  Анхизу. Тот, ничего не соображая, сидел за столом, мычал что-то. Возмущённый тем, что ему мешают спать. Парис отвел взгляд от пьяного.
   Низким, решительным голосом, скомандовал:
   - Ксантип. А ну, принеси. Что там у него?
   Ксантип со всех ног бросился к Анхизу. Выхватил у него рукоять стилета и предстал пред царевичем. Тот тупо уставился на поломаный стилет.
   - Приставь, - кивнул в сторону Приама.
   Ксантип проворно подбежал к мёртвому телу. Обломанные лезвия сошлись один к одному. Начальник стражи приблизился, вытаращил глаза. Не было сомнений, лезвие торчащее из подмышки Приама принадлежало рукояти которую приставил Ксантип. Со страхом взглянул на Париса. Тот стоял ошеломлённый и потрясённый. Лицо его стало покрываться багровыми пятнами, безумный взгляд заскользил по лицам стражников, задержался на Аристиде. Хрипло и угрожающе дал команду:
   - Аристид!
   Тот сделал шаг вперёд.
   - Руби голову убийце!
   Аристид, выхватив на ходу широкий бронзовый меч, подскочил к Анхизу и, двумя ударами - слева и справа, срубил голову. Начальник стражи едва успел сделать жалкое какое-то, протестующее движение. И застыл, с ужасом уставясь на покатившуюся к его ногам голову.
   Взопрел.
   Парис, всё таким же голосом, распорядился:
   - Ксантип! А ну бери эту мерзкую голову, насади на копьё, и выставь у входа во дворец.
   Резко повернулся к, открывшему рот, начальнику стражи. С гневом рявкнул:
   - Хочешь возразить!?
   Возражать было поздно. Ксантип, подхватив копьё, мчался по коридору с головой подмышкой. Опомнившийся начальник двинулся за удаляющимся Ксантипом, но Парис остановил его:
   - Ты уже распорядился? Послал за военоначальниками?
   - Нет. Ещё нет.
   - Но ведь в таких случаях, полагается немедлено собирать военный совет. Расширеный военный совет... Ты разве не знаешь этого?
   - Но я не успел! Не успел ещё!
   Парис удовлетворенно кивнул:
   - То есть, Аристид успел прибежать, разбудить меня. Затем, я сюда спустился. А ты всё ещё не успел.
   Пунцовый и набычившийся, тот не знал, что ответить.
   Парис слегка смягчился:
   - Ты, я вижу - не в себе. Растерялся.
   Сделал паузу, собрался с мыслями.
   - Поступить следует так: На входе во дворец - двое  часовых. Один - пусть бежит на стены. И оповестит всех военоначальников, от сотника и выше, о том, что Приам убит. Всем срочно прибыть на расширеный военный совет. Другой - пусть бежит, поднимает смену караула. И всю смену отправишь к моим покоям. Пока не соберётся военный совет, я буду там. Надеюсь понимаешь, что мне нужна сейчас усиленная охрана?
   В дверях показался вернувшийся Ксантип. Бросив взгляд на измазанного кровью Ксантипа, продолжил:
   - Ты Ксантип и ты Аристид, оставайтесь в зале, охраняйте тело царя.
   Повернулся к начальнику:
   - Так иди же, и не болтай пока много. Соберётся совет, тогда и будет разговор обстоятельный, во всех подробностях. Ступай.
   Начальник стражи направился к выходу. Разозлился: "Кто он такой? Раскомандовался! Царевич арестованный. Как он, кстати, здесь оказался? Ну да, Аристид бегал. - Дошёл до выхода. Немного поостыл. - Впрочем, царевич дело говорит. Надо так и поступить. Как он сказал. К тому же - наследник, царём станет. Даже это и неплохо, что не стал я ему перечить."
   Отослав часовых. С опаской косясь на голову Анхиза, насаженную на копьё торчащее из цветочной клумбы, помрачнел. Попытался разобраться: "Но ведь не я приказал рубить голову Анхизу. Но был там. И вёл себя как болван. Выходит, самому не сносить головы? Хотя нет. Всё нормально. Если Парис станет царём, тогда всё нормально."
   Из дверей вышли двое охранников, которые дежурили ночью у покоев Париса, с которыми он прибежал в тронный зал.
   - Ну, чего вам?
   Старший доложил:
   - Царевич нас прислал. Распорядился: пока все не соберутся, никого во дворец не впускать. Говорит, что когда прибудут все, он сам к ним спустится. А мы - тебе в помощь.
   Начальник стражи готов был взбеситься: "Опять этот сосунок вздумал командовать!" - Но взглянул на голову Анхиза. И вновь всё смешалось в его голове. И заново он пришёл к выводу, что Парис наследник, значит, волен распоряжаться. В то же время начинало доходить, что: "Ведь это, не просто царь убит. Это же Приам!..Приам!!! И голова на копье, это же, Анхиз!.." - Хотелось выть...
   Прибыл отряд копьеносцев, состоящий из воинов готовящихся заступать на посты, но по распоряжению начальника стражи спешно направленых к главному входу. Тот уставился на них безумными глазами. Не понимая, зачем они здесь. Вспомнив, отрывисто рявкнул:
   - Все к покоям Париса, охранять царевича!
   Заорал на замешкавшегося командира:
   - Чего встал! Не видишь!? Царь убит!
   Тот, раскрыв рот, ошалело уставился на голову Анхиза.
   Начальник, рассвирепев, втолкнул его в двери, взревев:
   - Да, Анхиз! Ещё, вопросы - будут!?.
   Воины гуськом бежали к покоям Париса. Командир поспевал за ними, с опаской оглядываясь на взбесившегося начальника. Пока бежал, пока строил воинов у дверей, лихорадочно соображал, что стоит предпринять. Решил пойти доложить царевичу. - Хоть он и под арестом, но наследник. Следует, наверное, быть ему в курсе. - Вошёл в покои. Царевич спал. Приблизился к кровати, тронул его за плечо. Тот приоткрыл глаза. Командир, нервно и торопливо, принялся тормошить его.
   Парис сбросил с плеча его руку, уселся. И прямо, и недобро - уставился.
   - Ну, чего надо?
   Тот замялся, не зная с чего начать.
   - Ну говори. Зачем разбудил?
   Наконец командир выдохнул:
   - Во дворце заговор. Царь убит.
   Парис вздрогнул. Ровно настолько, чтобы было едва заметно. Закатить истерику проще простого. Но это излишне. Внимательно вглядываясь в лицо растеряного воина, твёрдо и отчетливо процедил:
   - Ты что несёшь? Кто убит? Где?
   - Царь, в тронном зале.
   Парис встал во весь рост.
   - Кто убил?
   - Не знаю. Там Анхиз. Голова его на входе.
   Запнулся. Собрался, и доложил относительно связно:
   - Посыльный сказал, что это сделал Анхиз. Так говорил ему Ксантип, когда выносил голову из дворца и насаживал её на копьё. Начальник стражи  приказал мне охранять тебя. За военоначальниками уже послали. Это тоже мне сказал посыльный.
   - Хорошо. Ступай... Хотя нет, подожди. Что бы не  случилось - сразу докладывай. Сам ничего не предпринимай, пока не поставишь меня в известность. Понял? Иди.
   Командир вышел, отёр выступивший пот: "Как гора с плеч. Царевич желает покомандовать? Пожалуйста! Когда такое творится. Возможность не принимать решения самостоятельно. О чём ещё и мечтать."
   Как только дверь за удалившимся воином закрылась, Парис метнулся к окну. Сумерки почти рассеялись. Злорадно ухмыляясь смотрел на дворцовую площадь:
   "Вот и Эней. Не запаздал".
   Отошёл от окна. Уселся, и принялся завязывать сандалии. Закончив, неудовлетворённо оглядел свои ноги: "Надо как-нибудь заменить эти сандали - плохо завязывать, плохо развязывать..."

   Эней узнал о случившемся, когда стоял у главных ворот и ожидал прибытия смены дозорных. До этого, он, как и полагается проверил вверенные ему посты. Затем спустился со стены. Отослал смену наверх. Сейчас ожидал прибытия ночного наряда с докладом. Со стороны дворца, вдали, показался бегущий посыльный. Который, увидев Энея, замедлил свой бег, а вскоре и вовсе остановился.
   - Чего встал? Иди же. Что там у тебя?
   Стражник клял на чём свет стоит глупую свою голову. Когда началась вся эта суматоха, получив приказ оповестить всех военоначальников, он, как и положено в таких случаях, сразу побежал к центральному троянскому бастиону. Совершенно не подумав о том, что это сейчас участок Энея. Начни он  с противоположной стороны, может и вообще не пришлось бы с ним встретиться. Но теперь делать нечего, он обязан исполнять приказ. Несмело приблизился к ожидающему сотнику.
   Доложил:
   - Во дворце, в тронном зале убит Приам. Всем военоначальникам срочно прибыть на военный совет.
   Эней недоверчиво вперился в оробевшего посыльного. Глаза того испугано бегали.
   - Ты в своём уме?!. Чего молчишь?
   Стражник не решался сказать. Эней понял, что тот чего-то не договаривает. Схватил за плечи, встряхнул. Пронзительно глядя в испуганые глаза его, грозно зарычал:
   - Ну, говори всё!
   В крепких тисках Энея, безнадёжно пытаясь вырваться, тот не посмел смолчать, невнятно промямлил таки:
   - Анхиз тоже... Убит.
   Пальцы Энея разжались. Стражник вырвался. В страхе попятился к лестнице. И не медля принялся карабкаться по ней. Лихорадочно повторяя про себя, что он всего лишь исполняет приказ, ему нужно взобраться на стены, и оповестить всех военоначальников. Эней хотел броситься вдогонку, но остановился. Развернулся, и всё быстрее и быстрее, побежал к дворцу. Когда достиг дворцовой площади, перешёл на шаг: "Но ведь это же чушь! Этот стражник, он просто свихнулся. Стоял в карауле, и мозги набекрень съехали. А может пьяный. Решил всю Трою на уши поставить. Скотина!"
   Но в тот же миг окаменел:
   Перед дворцом, расхаживал начальник стражи, а рядом, на копье, воткнутым в клумбу с гиоцинтами - голова его отца...
   Не помнил Эней как оказался у входа, как столкнулся с охранником. Тот пытался отпихнуть его и что-то торопливо бормотал. Эней, ослабевший, на ватных ногах, пытался идти во дворец, но что-то стояло на пути. Вскоре стал различать, что говорят изрядно перетрусившие воины, стоящие у дверей, скрестившие копья.
   - Уймись Эней. Не велено никого пускать, пока все не соберутся.
   - Да уймись же ты, отойди.
   Глухо донеслись слова начальника стражи.
   Его попытались оттеснить в противоположную сторону, подальше от копья с насаженной головой Анхиза.
   Эней начал приходить в себя. Услышал свой громовой голос:
   - Кто это сделал!!? Отвечай тварь сторожевая!
   Метнулся к одному из стражников, схватил за горло:
   - Говори ублюдок!
   Тот задыхаясь, оседая, отчаяно захрипел:
   - Это Аристид. Я тут непричём.
   Начальник и другой охранник оторвали безумного Энея от теряющего сознание воина.
   - Где он!
   Эней сцепился с начальником стражи:
   - Где он! Отвечай крыса дворцовая!!!
   Тот бешенно заорал:
   - Где и положено! Охраняет царя! А ты не нарывайся, мы на посту!
   - Соблюдай дисциплину сотник!
   Выкрикнул нетронутый Энеем стражник, помогая подняться товарищу, который жадно хватал воздух словно рыба выброшенная на берег.
   - Соблюдай дисциплину!
   Эхом подхватил начальник фразу, которую сам хотел произнести, да под напором гневного Энея все слова куда-то подевались. Оттолкнул Энея. Так ему показалось. На самом деле тот сам отпрянул на два шага. Выхватил меч. Ноздри его хищно раздулись:
   - Прочь с дороги, псы дворцовые!
   Начальник стражи так же молниеносно выхватил свой меч. Закипела ярость: "Он-то с ним всё по хорошему, а сопляк этот всё оскорбляет его!" - Севший, хриплый голос его был полон ненависти:
   - Но ты потише, щенок! Я старше тебя вдвое! Подойди только! Башку проломлю!
   Несколько мгновений сверкал меч Энея. Стражники повалились со вспоротыми гортанями. Перескочив через, корчащиеся в предсмертной агонии, тела, Эней устремился в тронный зал...
   Там Ксантип и Аристид пребывали в эйфории. Всё ведь сошло гладко.
   Ксантип ликовал: Это его последний караул. Завтра Парис примет его отставку и назначит своим советником. Никаких тебе дежурств, нарядов. Сиди себе в канцелярии, да раз в неделю, на приёме у царя, докладывай, о том чем дышит Троя. А царь-то, у него на крючке. У них общая тайна.
   Аристид представлял: Как он - сотник, прохаживается по отведённому ему участку стены. Проверяет посты, меняет дозорных. Наказывает нерадивых. А карьера его предрешена. Первая освободившеяся вакансия - его. Царь повязан с ним теперь навеки.
   Но пришлось им напрячься: Что-то там на входе неладно. Однако не стоит беспокоиться. Парис ведь всё должен предусмотреть. Если там шумят, значит так надо...

   ...Парис отступил от окна. Вошёл командир личной его охраны.
   - Царевич. На входе Эней. Кажется он обезумел. Позволь приказать пятерым копьеносцам спуститься, посмотреть в  чём там дело.
   Тот недовольно нахмурился:
   - Нет. Так не годится. Эней опасен. Нельзя нам дробить отряд, когда такой воин потерял рассудок. Пойдём все вместе. Я царевич, может смогу урезонить его, может и не прийдёться применять силу.
   Посреди десяти копьеносцев Парис спускался к тронному залу. Командир отряда нервничал. - Надо бы поспешить. - Но Парис, сдерживая порыв воинов, шёл прямой и твёрдой поступью. Как и подобает царевичу. - Не пристало наследнику престола со всех ног бросаться, успокаивать разбушевавшегося сотника. - Шли по центральному коридору. В тронном зале затихали душераздирающие вопли. Парис весь обратился в слух: "Пожалуй, ничего не разобрать. - Когда всё стихло, ускорил шаг. - Теперь - спешить. Это и необходимо, и полезно."
   Воины, окружавшие его, и без того готовые к любой неожиданности, напряглись. До боли в суставах пальцев стиснули свои копья. Почуяли опасность.
   Из тронного зала, словно пламя, вырвался Эней. Повернувшись к приближающемуся Парису - больше ничего не мог видеть. Только презрительная улыбка и наглые глаза царевича. От львиного рыка Энея задрожали стены. Ослеплённый яростью, ринулся он рубить мерзкое чудовище. - Рубить в куски! Рубить в фарш! Рубить, пока рука не отнимется!..
   Первое что почувствовал - удивление. Царевич застыл на месте. А, он, почему-то никак не приближается к нему. Затем - холод металла, проникшего в его плоть. Наконец, всё вспыхнуло в реальном отображении:
   Копья вонзаются в его тело. Два копья одновременно вонзились в горло. Последний удар, нанесённый командиром, пробил кожаную его кирасу. И брозовый наконечник - вошёл в его сердце...
   Парис, аккуратно, стараясь не вляпаться в кровь, переступил через труп. Подошёл к дверям. Остановился в них: "Так, Ксантип. Пол черепа снесено, в луже крови  вперемешку с мозгами. Хорошо. Далее, Аристид. Пытается запихнуть вывалившиеся внутренности обратно в распоротый живот. Испускает последний вздох... Каков Эней! Догадался, как развязать язык бестолковому  животному. Подыхая, тот всё ему выложил. Впрочем, как иначе." - Дождавшись когда глаза Аристида остекленели, вошёл в зал, давая дорогу воинам теснящимся позади него. Услышал, как командиру докладывают, что трое на входе во дворец - тоже мертвы. Окинул взглядом трупы, лужи крови:
   "Что ж, всё чисто. Осталось дождаться результатов  тщательного расследования. По окончании, произнести пламенную речь. "Время военное - не время для смуты". Он законный престолонаследник. В случившейся этой трагедии ничем незапятнан. К полудню будет признан царём. К вечеру соорудят грандиозный погребальный костёр. "Приам, как-никак, в загробный мир собрался". Предстоит  поджечь его. И стоять потом всю ночь истуканом. Ждать пока догорит. - На этом осёкся. Помрачнел. - Это что же, опять не спать?!"
   Злой и раздражённый, без азарта уже, ожидал, когда соберутся военоначальники. - И станут задавать дурацкие свои вопросы, ему, и оставшимся в живых сведетелям. Которые знают то, что и должно им знать.

   Когда Парис взошёл на престол, его не очень беспокоило осадное положение своего города. - Штурмовать Трою бесполезно. Брать измором бесперспективно. - Спокойно занимался укреплением своей власти. Уверенный в том, что длительная осада закончится для Агамемнона плачевно. Не суждено царю Ахейскому вкусить сладости овладения Илионом. Упорствуя в этой своей прихоти, он может потерять всё:
   Или, войско его взбунтуется. Или, за морем, в городах Ахейских, при длительном его отсутствии, наступит смута. Или просто сдохнет. В походном своём шатре. Жизнь походная не на пользу здоровью в таком возрасте.
   За пару лет Парис создал и воспитал команду - десяток абсолютно преданных ему отборных негодяев. Среди них и сотники, и чиновники высокого уровня. Серьёзная сила. Не то что, пожертвованные когда-то для дела, незадачливые Ксантип и Аристид. Не составило труда и заполучить всю полноту власти. Осадное положение Трои способствовало этому.
   Дела Париса - всё шли на лад. В стане противника - дела шли неважно: Вдали от родных очагов, вынужденные бездельничать, ахейские воины - дичали. Превращались в оскотинившихся варваров. Вся дисциплина держалась на тумаках и пинках Большого Аякса. Только такие аргументы они пока ещё понимали.
   Для Париса совершенно было очивидным, что исход войны близок. И разумеется, он будет в его пользу. Но и у него случились неприятности. Трою посетила чума. Скученность проживания и скудное питание троянцев, позволяло болезни проявить себя в полной мере. Всего за год, и без того убывающее, по причине войны, население, эпидемия выкосила ещё наполовину.
   А лагерь Ахейский чума обошла стороной.
   Агамемнон, вдохновлённый таким поворотом событий, приказал готовиться к штурму. - Штурм был недолгим: Воины подобрались к троянским бастионам. Приставили лестницы. Взобрались по ним. И, оказались. На пустых стенах.
   Большой Аякс не знал - смеяться ему, или плакать. Когда-то, он только и мечтал об этом. Овладеть первым этим рубежом. Хоть как-то обозначить продвижение вперёд. Через пять лет он получил это даром. А Троя, вот она, перед ним. Укрывшаяся за ещё более внушительными стенами внутреннего кольца. Ужавшаяся вдвое. И более неприступная, чем в самом начале войны.

                             Последняя Молитва.

   Локаона умирала. Старая жрица лежала, на каменной своей скамье, покрытой куском толстого войлока, укрытая одеялом грубой шерсти. Так настояла Кассандра. Уговорив Локаону, хоть перед смертью, полежать укрытой и не на голом камне.
   С тяжёлым сердцем уходила старая жрица. За долгую свою жизнь она пережила множество смут и войн. Но когда воцарился Приам и возродил святой Илион, казалось, мир навеки посетил благословенную, древнюю Трою. Но лишь на четверть века боги даровали покой. Всему приходит конец. И Локаона умирает в осаждёном городе. И не видно конца этой войне...
   Старая жрица умерла ночью. Не проснувшись...
   Оставив Терсею молиться у остывшего тела, Кассандра вышла из храма. Неслышно ступая, отправилась бродить по пустынным улицам.
   Ещё одна смерть посетила умирающий город. Сколько их было? И сколько будет? Ей тоже предстоит скоро умереть.
   Давно она не могла прорицать. Утраты истерзали ей сердце, и она потеряла Дар. Не прорицая, не излечивая безнадёжных больных, она не могла более сбрасывать энергию, которой так щедро делились с нею Солнце и Земля. Кассандра всеми силами сдерживала её. Но энергия сочилась всё равно. И медленно сжигала утратившую Дар ясновидицу:
   "Подлый Парис, он всех нас погубил. Какая у нас была семья, и какая любовь была меж нами! И сколько таких семей, в которые пришла смерть. От болезней, от рук преступников, от мечей и копий врагов. Не осталось и четверти горожан, которые когда-то весело и беззаботно разгуливали по благословенной Трое. Город - вымирает. Самые стойкие не утратили ещё надежды. Остальными, завладевает апатия и равнодушие."
   Светало. Кассандра возвращалась в храм. Предстояло погребение Локаоны.
   Первые лучи солнца вызолотили грандиозный бронзовый шпиль храма Зевса. Вставал рассвет. Троя - угасала.

   Парис восседал на троне, мрачный. Размышлял о будующем Илиона. - Напасти обрушились на Трою. И он превратился в обыкновенного маленького царька. Коих в Элладе не счесть. Жалкий его нынешний статус, безрадостные перспективы - призадуматься есть над чем:
   Если Агамемнон снимет осаду, и отправится за море востанавливать пошатнувшуюся свою власть. То часть ахейского войска останется здесь же, в Илионе, в качестве пиратов и разбойников. Предстоят годы борьбы с их бесчисленными набегами.
   Но беда не только в этом. Когда Агамемнон вернётся с войны ни с чем, с поражением, с непослушным и поредевшим войском. Государство Ахейское ожидает смута, упадок. Эфира, Микены и Пилос превратятся в кузницу бандитов всех мастей. Полчища обнищавших дикарей как крысы расползутся по всей Элладе. Варвары тоже не дремлют. Не только в Трое, везде, наступят мрачные времена. И надолго.
   Другое дело, если Агамемнон вернётся с победой. И с троянской казной. При таком раскладе, он быстро наведёт у себя порядок. А Илиону, входящему в состав мощного государства Ахейского, не страшны тогда ни варвары, ни разбойники. С пиратами, совместными усилиями, тоже будет покончено. Возрождение Илиона, спасение Трои - заключено в её поражении.
   Так рассуждал Парис. Но так не рассуждали троянцы. - Выбирать: Или погибнуть - или трусливо сдаться. Или погибель - или позорное рабство. Такой вопрос для них не существовал. Никогда. Рождёные свободными, они всегда знали на него ответ.
   В этом-то и заключалась для Париса проблема. Но он конечно нашёл вариант её решения.
   Посредством секретной переписки стороны достигли полного взаимопонимания: Парис сдаёт Трою - Агамемнон назначает его своим наместником в Илионе. Поскольку, так просто, Трою сдать невозможно. Она будет взята штурмом. Парис позаботится о том, чтобы ночью, в условленный час, единственные ворота, не заваленные камнями изнутри, были распахнуты.
   Большой Аякс получил в своё распоряжение подробный план города и прочие необходимые сведения. - Задача посильная, брать город, если в стане неприятеля завёлся предатель. - Знал бы он кто предатель. Глаза на лоб бы полезли.
   Свои обязательства Парис исполнил в присущем ему стиле. И с филигранной точностью:
   Ночью, в назначеный час, вся его команда негодяев, в полном составе, направилась в подземные троянские казематы. Где содержались пленёные ещё при Приаме два десятка ахейских воинов. Без шума перерезали всю охрану. Выпустили пленников. Вручили оружие. И объяснили им их задачу. Узнав всё что необходимо, бывшие военнопленные порубили предателей. И отправились открывать ворота. Открыв доступ войску ахейскому, захваченые потоком устремившихся в город молчаливых и грозных своих товарищей, оказались в самой гуще резни. В темноте, вооружёные короткими бронзовыми мечами, не облачёные в латы, без щитов и шлемов - все они погибли...
   Ничего не давалось даром захватчикам в этом городе. Воины - защитники Илиона, принимали последний бой. Понимали, что обречены. Не ведали страха. В кромешной тьме, в родном городе, где каждый камень знаком, погибали лишь когда удавалось уложить хотя бы десяток врагов. Беспрепятственно вошедшие в город ахейцы несли огромные потери. Прежде чем погиб последний троянский воин, их полегло - пол войска. Но и в жилых кварталах за каждым углом поджидала смерть. Каждый троянец, способный держать оружие, вступал в неравную схватку. Столь ожесточённое сопротивление породило ответную дикую ярость. Всё что могло гореть - горело. Всё живое - уничтожалось. Вооружёные, кто чем, мирные жители, отчаяно бросались на озверелых воинов. Напарывались на их изрядно затупившиеся мечи. Не сумев пустить в ход кинжал или нож, умирая, вцеплялись зубами им в глотки. Троя - гигантская чаша, до краёв наполнилась тяжёлой, жгучей энергией ненависти, злобы и ярости. На дне бушевали пожары. Потоки крови затопили пространства улиц и площадей. Устланных изурадованными трупами людей и животных.
   К рассвету гневный рёв взбешённых варваров стал ослабевать. Всё живое они истребили. Только несколько сотен женщин укрылись в храме Зевса. Из числа тех, кто по религиозным своим убеждениям не мог прикасаться к оружию. И кто пытался спасти малых своих детей. Остальные троянки все погибли - сражаясь наравне с мужчинами. Или закололи себя - непокорёные и непоруганые...

   Утром, Парис и Малый Аякс, встретившись как будто расстались вчера, за столом уставленным всевозможными явствами, отмечали каждый своё новое назначение: Парис  стал наместником Илиона, а Малый Аякс, особоприближённым его военоначальником. Особоприближённому "военоначальнику" не терпелось выведать, как Парис умудрился склонить Агамемнона к такому решению. - Это же невероятно. Троя вырезана подчистую. А царь Троянский - жив, здоров, да ещё и обласкан.
   Тот снисходительно просвещал наивного своего приятеля:
   - Агамемнон не мог поступить иначе. Казна Илиона рассредоточена по всей Трое. Надёжно упрятана в различных её уголках. Только я знаю где. Все остальные сведетели погибли.
   - Но ведь Агамемнон может подвесить тебя в подвале. И под пытками всё выспросить.
   - Может. Но в Трое много всего. Вдруг я чего да забуду? А если под пытками, возьму да помру? Зачем ему трудиться. Когда я и так готов всё рассказать, а наместником, исправно приумножать богатство и мощь Ахейского союза.
   - Но всё-таки, он ведь очень гневался, когда ты похитил у него жену.
   - Жена его действительно была прокажёная. Оттого я тогда и сбежал. А царю Ахейскому оказал, тем самым, замечательную услугу. Он очень любит меня. И ценит.
   Малый Аякс прыснул, глаза заискрились весельем.
   - Да-а, попался ты тогда в капкан. И Ахиллесу досталось. Видел бы ты его, как он отбывал в ссылку. Как он орал, клялся, что в порошок тебя сотрёт. Словами и не передать. Славные были денёчки. Чего мы только и не вытворяли. А Ахиллесом-то, ты вертел как хотел. Но выходит - растёшь? Теперь сам Агамемнон тебя "ценит".
   Парис важно огладил жиденькую свою бородёнку.
   - У меня есть библиотека Приама. Там все его  наработки; связи, имена купцов, прочих нужных людей. Много всего. Много лет создавал Приам эту систему. У меня она в готовом виде. Только я могу во всём этом разобраться, а значит и поставить Трою на ноги в короткий срок. Отныне - Троя восточный форпост государства Ахейского. Чем быстрее возродится Илион, тем быстрее  дела пойдут на лад и в самой Ахейи. Агамемнону хочется побыстрее. Как ему подчинить окончательно Пилос если у самого хозяйство в упадке? А он стар. А время не ждёт. Так  что - я "надёжа его и опора".
   - Подожди, подожди Парис. Что там насчёт Пилоса?
   - Насчёт Пилоса? Да всё уже решено. Твой большой брат строптив. И его следует сместить. А это возможно. Он показал себя бездарным главнокомандующим. И во время ночной резни как всегда полез в самое пекло. Погубил почти всех своих воинов. Как его встретят в Пилосе? С войны вернулся без войска. С Агамемноном рассорился. Денег привёз мало. Долго он не протянет. Достаточно заслать к нему десяток смутьянов, и пилосцы сами прогонят братца твоего неудачника. И воевать не надо. Готовься вступить на престол Пилоса. В скором времени.
   Тот засмущался:
   - Скажешь тоже. Я конечно имею право на престол. Но, боязно как-то.
   - А ты не бойся. При мне ты всему научишься.
   Грохнул кулаком по столу.
   - Ты будешь царём Пилоса!
   Спокойно продолжил:
   - Представляешь, какая соберётся компания: Парис - наместник Илиона. Малый Аякс - наместник в Пилосе. И Агамемнон - глава Ахейского союза. Ненадолго конечно.
   - Что, не долго? Насколько ненадолго? Ты о чём это?
   Захмелевший, очень довольный собой, Парис, поделился сокровенным:
   - Совсем ненадолго. После того как Агамемнон подчинит Пилос, можно ему и помирать. Меня устраивает быть главою столь мощного конгламерата: Илион, Пилос, Эфира, Микены - всё моё!
   Челюсть ублюдка отвисла:
   - То есть, как это - твоё?
   - А так это. Моё! Нет у Агамемнона наследников. Так я его наследник! На кого же ему всё это оставить? Держись за меня Малый. Вся Эллада будет у наших ног!
   - Ну ты и разошёлся. Не на шутку. Дерзкий Парис. Агамемнон - старикан проницательный. Конечно, ребята вы непростые. И если он и раскусил тебя, так и зауважал ещё больше. Но всё же. Охота ему могилу себе рыть? Сдаётся мне, пронял ты его - чем-то ещё.
   Хитренько прищурился.
   Парис ополовинил чашу, заглянул в неё, да и допил до конца. Крякнул смачно.
   - Да уж, было дело: На рассвете, когда поганый  вонючка изволил беседовать со мной, нас прервал большой твой братец. Ввалился, с ног до головы заляпаный кровью, и  пожелал срубить мою подлую башку. Он весьма консервативен. По его представлениям, царь обязан разделить участь своего народа. Но, чего хочет Большой Аякс - того не хочет Агамемнон. Они как всегда заспорили. И чем более Большой Аякс настаивал, тем более Агамемнон упрямился. И они разругались. В пух и прах. Царь Ахейский приказал главнокомандующему пойти, унять воинов. "Совсем они что-то распоясались, прямо дикари какие-то." Тот заорал, что пусть сам пойдёт уймёт. Развернулся и пошёл. Тогда Агамемнон завизжал брызгая слюной ему в спину, что назначает царя Париса - наместником в Илионе... Со всеми вытекающими последствиями.
   Малый Аякс отсалютовал наполненой чашей царю Троянскому.
   - Ты, Парис - гениальный политик. Признайся, скандальчик этот, ты подстроил специально. Я склонен считать, что именно из-за неприязни к строптивому моему брату, Агамемнон и принял такое окончательное решение. Но как ты собираешься возрождать Илион, когда всё население вырезано?
   Тот равнодушно отставил выпитую чашу.
   - А, ерунда. Илион будут возрождать обедневшие переселенцы из Эфиры и Микен, позже, и из Пилоса. Здесь они получат жильё, землю, работу. Города Ахейи станут уважать наместника троянского - избавил их от бедняков. Переселенцы будут боготворить царя своего, одарившего их благами, о которых они и не мечтали. Троянцы же, должны быть уничтожены. Все до одного.
   Особоприближённый "военоначальник" дул доброе старое вино. С интересом поглядывал на хмельного, умиротворённого своего приятеля.
   - Ты что-то друг Парис стал жестоким и кровожадным. Раньше за тобой такого вроде не водилось. Война виновата что ли?
   - Да брось ты, ублюдок. Причем здесь война? Это на тебя она пагубно повлияла. Тупой ты стал как полено. Троянцы возненавидят меня лишь за то, что я жив и в добром здравии. А если стал наместником, конечно поймут, что я и есть предатель. Только когда все они будут уничтожены, включая и женщин, и малых детей, я почувствую себя в безопасности. Подойди к окну, взгляни, что там у храма Зевса.
   Тот пошатываясь подошёл к окну. Икнув, доложил:
   - Да там тьма народу. Почти половина оставшегося войска. Тысяч пять, не меньше. Все пьяные как поросята. Ещё пьянее чем мы.
   Парис удовлетворённо кивнул.
   - Значит скоро начнётся.
   Будующий царь Пилоса пьяными глазами уставился на невозмутимого Париса. Начиная понимать.
   Тот насмешливо процедил:
   - Чего уставился? Я же сказал: "Включая и женщин, и малых детей." - Надеюсь понимаешь: Воины соскучились по женскому телу. Война была долгой. Ночь была весёлой. Поутру, вино было доступным и крепким. Хочется им поразвлечься.
   В этот момент раздался оглушительный рёв. Но не такой как ночью - гневный и яростный. А безобразный восторг варваров - решившихся на святотатство.
   Воины врывались в храм Зевса.
   Малый Аякс, выпучив  глаза, цепенея, смотрел, как из храма, навстречу радостной толпе, первые смельчаки выволакивают за волосы свою добычу. Но далеко им продвинуться не удаётся. Наскакивают возбуждённые их товарищи. И пытаются отнять вожделенную женщину. Потасовка на площади переростает в жестокую драку. В ход идут мечи и кинжалы. Не остывшие после кровавой ночной вакханалии, воины - звереют. Резня вспыхивает с новой силой. Троянки погибают или от мечей дерущихся, или, подползая к убитым, закалывают себя. Воспользовавшись их кинжалами...
    Малый Аякс, взопревший, взъерошеный, на негнущихся ногах, отступил от окна. Присел. Дрожащей рукой налил вина. Давясь, осушил чашу залпом, до дна: "Если такое происходит на площади, то что же тогда творится в самом храме!?" - С опаской покосился на Париса.
   Тот, безмятежно раскинувшись на раскошном своём ложе, с блаженной улыбкой. Спал.

   В храме Аполлона, в зале Последней Молитвы, Кассандра, внимательно и испытующе, всматривалась в бесхитростные и доверчивые глаза Терсеи. Юная послушница не испытывала ни страха, ни робости. Она поняла что задумала её наставница. Любовь и благодарность переполняли преданое сердце молоденькой девушки. - Кассандра намерена избавить, и себя, и её, от мерзости поругания.
   - Тебе, Терсея, не придёться ничего делать. Присядь где-нибудь подальше. И спокойно жди. Придёт время, и мне понадобится твоя жизнь. Тогда ты не должна припятствовать. С желанием и с радостью - ты отдашь мне её. Это не больно, это лёгкая смерть.
   Серьёзная, собранная. Не торопила с ответом.
   - Конечно, я всё для тебя сделаю. И не подведу. Зачем спрашивать?
   Зажгла жертвеный огонь, заперла двери, и забилась в уголок. С восхищением наблюдая, как гордая жрица  приступила к таинству Последней Молитвы.
   Кассандра взошла на ступень алтаря и сосредоточилась. Энергия, фантастическое её количество - за все годы проведёные Кассандрой без прорицаний, несдерживаемая более, беспрепятственно хлынула в неё безудержным потоком. Напитав худенькое её тело нечеловеческой мощью. Ошеломлённая Терсея затаила дыхание. Ничего не  изменилось в облике наставницы. Но чудовищная сила  ощущалась настолько, что казалось удивительным то, что массивная мраморная плита, на которой стоит Кассандра, не прогибается под ней.
   Проговаривая длинный текст древнего минойского заклинания, Кассандра не допускала не единой ошибки. Вплетала при этом ключевые слова, обозначающие последнее желание приносящей себя в жертву жрицы. Одновременно взывала к Земле. Дикая оргия за стенами храма создавала неприодолимые помехи. Но отыскав заветную ниточку, она, настойчиво и терпеливо, крепила и ширила её, превращая в надёжный канал.
   Жертвеное пламя возвысилось. Земля приготовилась внимать взывающей...
   Дочитав заклинанье, Кассандра выхватила жизненую силу Терсеи.
   И это придало необходимый импульс.
   Горячее красное облако заполнило зал. Светлея, оно сжималось, вокруг стареющей посекундно Кассандры. По мере осветления и сжатия, увеличивалась плотность и температура.
   Настало время обратиться к Земле.
   Сдерживая закипающую бурю эмоций, обратилась твёрдо и уверенно:
   - Я, Кассандра. Взываю к тебе, Земля. С алтаря  Последней Молитвы. Ты не сможешь помешать мне...
   Беспокойно заметалось, задрожало жертвеное пламя.
   Только сейчас, Земля почувствовала, и ужаснулась, и поняла:
   Невозможно предотвратить гибель её любимицы.
   Кассандра сгорала...
   Великая жрица, в неистовом трансе, раскачиваясь, отрывисто и громко выкрикивала:
   - Я услышана! И прошу! Прими мою жертву! Исполни мою просьбу!
   Седеющие волосы - сухо потрескивали. Жар наростал.
   Чувствуя близкий конец, Кассандра взбежала на алтарь. И вскинув руки, что есть силы, иступленно закричала:
   - Земля!!! Покарай этот город!!!
   Сквозь удушливый жар, хрипло, но всё еще громко:
   - Не забудь уничтожить Париса!
   Огненое облако сжималось. С наростающей скоростью. Приобретая концентрацию электрическую. Превращаясь. В ослепительную молнию!..
   ...Лёгкий пепел, плавно кружась, мягко падал на алтарь Последней Молитвы...
   Горе и скорбь сковали Землю:
   Кассандра - её любимый, её прекрасный цветочек. Осыпалась. Жалкой горсткой пепла. В её ладони...
   ...В наступившей звенящей тишине, на полушаге застыли полупьяные воины. Леденящий ужас проник в распалённые тела  отвратительных человекообразных.
   В неначавшейся ещё панике. Содрогнулись вековые храмы. Рассыпались в прах жилые кварталы. Задрожали грандиозные троянские стены. И это был лишь удар отчаяния. Следующий - был такой, которого заслуживали мерзкие двуногие. Рухнули грозные стены. Обрушились величественные храмы. На холме храма Зевса пробудился вулкан, взметнув в небо тучи пепла. Погасло потускневшее солнце.
   Багровое пламя вырывающееся из жерла освещало ничтожную фигурку Париса. Уцелевшего в этом неистовстве стихии. Воистину он был не человек. Сама смерть сторонилась его как чумного. Ветер, швырнул горсть щебня в перекошеное ужасом его лицо. Превратив в кровавое мессиво. Повалил, и потащил к руинам храма Аполлона, волоча по камням, обдирая с него кожу. Швырнул навзничь на острые осколки алтаря. И увесистый кусок огненной лавы угодил ему в пах.
   Оживший Парис вцепился в расплавленный камень утопив в нём кисти рук. Выдернул руки из вязкой магмы и, умирая, дико вопил, уставясь пустыми глазницами на дымящиеся культи обгорелых своих пальцев.
   На мёртвого Париса посыпались камни. Дробя кости. Терзая плоть. Превращая тело его - в лужу омерзительной слизи...
   Всю ночь сотрясала Земля руины погибшего города. К утру, от горя и рыданий, обессилившая, затихла...
   ...Вставал рассвет. Таяло душное марево. Спадала кровавая пелена ядовитого тумана. Взору представал, высокий и огромный, курган. Остывающих камней. Вчера ещё бывших, величественным городом древней Эллады.

                                           *  *  *

                                                                              1999 г.

7 комментариев:

  1. Почитала - посмеялась от души, спасибо за позитивный заряд на весь оставшийся день, и ночь, по ходу, тоже)

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Вы перепутали страничку для такого отзыва. Здесь смеяться не над чем.

      Удалить
  2. Кстати,а зачем тебе аватарка ёжика?

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Когда-то, давным-давно, я подключился к интернету. И был очень неопытным пользователем. Как ёжик в тумане. Потому, мне приглянулась такая аваторка. С тех пор такой аватор. Потому что не хочется утруждать себя заменить его.

      Удалить
  3. А Лиcка очень красивая)

    ОтветитьУдалить
  4. лисичкиус зделай какого нибудь нового инфа

    ОтветитьУдалить